Поцелуй змея (ЛП) - Харрисон Теа

Он рухнул на кровать, поймав ее, и в следующий миг она оказалась на нем верхом, уперев ладони по обеим сторонам его головы.

— Думаешь, я не понимаю, что ты просто дразнишь меня? — прорычала Карлинг.

— Да мне давно похер, детка, — сказал Рун. Он притянул ее за затылок к себе. — Поцелуй меня, — прошептал он. — Возьми меня. Не отпускай меня — или я уйду. А потом телепатически повторил ей те же слова, что сказал давным давно. «Но тот мужчина, который перед тобой сейчас, я жду тебя всем своим существом».

Она посмотрела на него с таким яростным недоумением, что он бы обязательно рассмеялся, не будь ставки так высоки.

— У тебя море женщин, а я не делюсь.

— Других не будет, больше никогда. Я весь твой, — пробормотал он, — душой и телом.

Вампирша-колдунья, некогда Королева, прошипела ему в лицо:

— Поклянись.

— Клянусь, — прошептал он, гладя ее по волосам. В одном они являли отражение друг друга: для него она тоже должна быть одновременно квинтэссенцией превосходства и нежности. Рун не сводил с нее взгляда, хотел впитать в себя образ целиком и не желал упустить ни одной детали в образе этой потрясающей, смертельно опасной женщины.

— Я пыталась поступить правильно и надеялась освободить тебя. — Но, естественно, она сделала все не так. С этой мыслью пришлось смириться много веков назад. Его Сила штормом накатывала на ее чувства, хотя он просто расслабленно растянулся под ней. Карлинг настолько изнывала от желания, что соки возбуждения, казалось, пропитали все насквозь.

— Чего ради мне хотеть от тебя правильных поступков? Я хочу, чтобы ты была собой.

— Если я приму тебя, то уже не отпущу. — Веки сомкнулись, и она наклонилась к его губам. — Никогда.

— Я всегда буду с тобой, — произнес он ей в губы. — Всегда.

Он скользнул руками под свободную шелковую рубашку и ловко подцепил пальцами бра. Затем потянул ткань вверх, и Карлинг подняла руки, помогая освободить себя от одежды. Через мгновение она оказалась перед ним обнаженная до талии, и Рун едва не застонал вслух от вида изумительной груди. Он обвел пальцами темные ареолы, замечая, как соски твердеют от возбуждения. Карлинг отрывисто дышала, и член Руна запульсировал в ответ на этот предательский, неровный звук.

Но тут она встала, обманув зверя, терпеливо выжидавшего, когда она возьмет его, и тот рванулся на свободу, готовый схватить свою добычу. Но Карлинг всего лишь снимала джинсы. У нее так дрожали руки, что ей никак не удавалось справиться с застежкой. Рун сел, помог сначала с обувью, за которой последовали и джинсы. Господи, как прекрасно это соблазнительное, полное грешной кошачьей грации тело с двумя длинными шрамами от кнута. И это было именно ее обнаженное тело, ее самые сокровенные места. Той Карлинг, что смотрела на него с животной яростью, в то же время разбавленной нежностью и желанием. А от вида сочной, набухшей, зовущей плоти между сильных стройных ног буквально срывало крышу.

Едва он опустился на нее, Карлинг руками и ногами крепко обняла его, и они слились в жадном поцелуе. У Руна дрожали руки, да все тело трясло, а из груди вырвался непривычный звук, резкий, низкий, абсолютно нечеловеческий. Карлинг просунула руку между их телами, обхватила его член, пальцами дразня головку. Рун мгновенно ощутил себя переполненным, готовым вот-вот взорваться, а желание несло столько боли, будто он никогда не спал с ней.

— Блять, я хотел медленно, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы.

— У нас нет времени, — прошептала Карлинг, запрокинув голову и направляя его член к влажному входу. Едва Рун ощутил прикосновение шелковистой, скользкой плоти, он растерял последние крохи самоконтроля и толкнулся внутрь.

Его накрыло наслаждение, граничащее с мукой. Распирало и обжигало изнутри, а Карлинг была такой влажной и тугой. Жажда требовала скользить глубже. Одной рукой он прижал ее за талию, максимально близко, другой рукой обхватил затылок, перенося вес тела на локоть и как будто инстинктивно защищая Карлинг. Руну все казалось недостаточно, и он ускорился, пытаясь проникнуть еще глубже. Карлинг встречала каждый его толчок, выгибаясь навстречу, сжимая в кулаках его волосы, и Рун нутром чуял, что здесь и сейчас они на одной волне, поэтому когда с ее губ сорвался едва различимый жалобный всхлип, его словно окунули в прорубь с ледяной водой.

Сердце бешено колотилось в груди, но Рун замер, вглядываясь в лицо Карлинг.

— В чем дело? Что не так?

Разочарование отразилось на ее лице, глаза наполнились слезами. Словно Карлинг было очень больно.

— Я хочу укусить тебя. Мне это необходимо, но проклятые клыки не вылезают.

В голове молниеносно пронесся образ того, как она вонзает в его шею острые клыки, пока они занимаются любовью, и вызвал электрический разряд по всему телу, Рун едва не кончил в тоже мгновение. Он снова притянул ее ладонью за затылок, прижимая к себе.

— Укуси меня, — хрипло потребовал он.

— Останутся одни синяки, — прошептала Карлинг.

— Обещаешь? — прорычал Рун. Он сгорал заживо от страсти и телом, и душой, ослепленный огнем.

Карлинг зарычала, рванулась вверх и вонзила зубы в вену, спускающуюся по шее к плечу, одновременно с этим сжала его внутренними мышцами. Рун буквально взорвался с громким стоном, изливаясь и продолжая глубже толкаться в Карлинг. Она приглушенно застонала, все тело задрожало, едва он толкнул ее за грань наслаждения. Рун ощущал, как сжимаются и разжимаются ее внутренние стенки, и… твою мать, но это лучшее, что с ним случалось, но все же этого было мало… Всегда будет мало.

Он не выпускал Карлинг из рук, пока пульсация не прекратилась, едва заметно покачиваясь в такт, а потом толкнулся снова. Она выпустила его шею и уставилась на него круглыми от удивления глазами.

— Рун?

— Не останавливайся, — прошипел он, отбрасывая ненужные более обольщение и соблазнение, чтобы погрузиться в ту глубину, где говорили на новом непонятном языке, а желание ощущалось, как раскаленная лава, сконцентрированное в истинном своем предназначении, обжигающем, первобытном крике. — Ты моя, — прорычал грифон ведьме, обхватил ее затылок и встряхнул, чтобы слова проникли в ее сознание. — Ты моя.

Что бы там она ни видела в нем, это не могло спрятать ее эмоции. Карлинг снова выглядела юной, оцепеневший от изумления.

— О, Боже. Ты так прекрасна.

Страсть руководила его движениями, усиливая толчки, и ощущения были настолько на грани, что он вспорол когтями покрывало. Карлинг крепко обнимала его, высоко задрав колени и обхватив ногами его торс, а руками вцепилась в широкие плечи, пока он продолжал двигать бедрами. Ее гранатовые глаза покрылись пеленой, будто в трансе. Она шевелила губами, издавая странные звуки. Сильно позже Рун осознает, что она грязно ругалась на древнеегипетском, и будет смеяться. Но все это будет позже, когда снова вернется весь тот налет цивилизованности, что сейчас испарился, как дым.

И вот Карлинг вытянулась под ним, запрокинув руки за голову, скрестила лодыжки на его спине и подняла сильные бедра. Тогда Рун снова ощутил, как идеально сжимаются ее внутренние стенки. Она кончила с судорожным вздохом, и он последовал за ней, издав громкий стон.

А затем еще раз, поставив Карлинг на четвереньки. Она стонала в покрывало, и встречала каждый толчок. Рун обнял свою мудрую, похотливую женщину, поднял и прижал торсом к изголовью кровати. Карлинг одной рукой ухватилась за опору, пытаясь удержаться, а вторую руку завела назад, ухватившись за голову Руна, а тот сжимал ее шею, и в этот раз именно она застонала сквозь стиснутые зубы, а затем произнесла:

— Сделанного не исправить… Ты весь мой, Рун Аиниссестаи… Рун… Рун, о, Боже!

Три раза, ведьмино число.

— Это заклятие уже было наложено, — прошептал он ей в волосы и отдался наслаждению, изливая все без остатка, в свою пару.

Она никак не могла отпустить его. Рун оперся на изголовье и притянул ее в свои объятия, и она охотно подалась к нему. Карлинг положила голову ему на плечо и в этот момент заметила побелевшие костяшки на своей ладони, которой вцепилась до боли в его руку. Усилием воли она заставила себя разжать пальцы и увидела красный след от них на его загорелой коже. Будь он представителем чуть более слабой из Древних рас, она запросто могла сломать ему руку.