Лиза Хендрикс - Бессмертный воин
— Ах, да. Как вам — дни, монсеньор, — разгневанная, она вскочила на ноги и обошла вокруг него.
Он вздохнул позади неё:
— Не делай этого, Алейда. Так уж обстоят дела.
Она развернулась, готовая дать резкий отпор, но удержалась. У него неожиданно появился такой изнуренный вид, такой одинокий, когда он вот так уставился на огонь.
— Если бы вы просто раскрыли мне причину, может, я смогла бы…
— Это не изменило бы положение дел. Не настаивай. Прошу тебя.
«Прошу?» За всё время, он ни разу не произнес «прошу», ни в этом вопросе, и её гнев поутих от безысходности, звучавшей в этих словах.
— Пока я не буду настаивать, милорд, но не обещаю, что мне не придет это в голову снова.
— Тогда «пока» должно сработать, — он взглянул вверх, к нему вернулась некоторая доля юмора. — Пока.
Она с нежностью взъерошила его волосы.
— Мир? Я бы опустилась вниз и в знак примирения предложила бы поцелуй, милорд, но, боюсь, вы найдете чересчур забавным видеть, как я буду обратно подниматься.
Он вскочил прежде, чем она закончила фразу, и широко развел руки.
— Никогда не позволяй ходить слухам, что жене сложно поцеловать меня, по моей же вине.
Она охотно шагнула к нему, настолько счастливая от исчезновения его необъяснимой тоски, что даже не стала ему напоминать, как не так давно, он, в самом деле, создал ей в этом огромную трудность. Но то было прошлым, а это — настоящим, и их совместный поцелуй был нежен, нетребователен и полон прощения с обеих сторон.
— Ты, правда, выглядишь усталой, — произнес он позднее, держа ее в объятиях.
— Не больше, чем в любую другую ночь, — она подалась назад в его руках, чтобы взглянуть на него, и уловила запах подгорающего меда, исходящего от очага. — Но я проголодалась.
— Отправляйся в постель. Я принесу тебе твой хлеб.
У неё вошло в привычку каждую ночь перед сном съедать ломтик хлеба с мёдом. Это уберегало её от полуночных похождений, когда, изголодавшись, она, по — видимому, искала облегчение для своего больного желудка. Как только Иво вынул из очага мёд, она отбросила своё платье и скользнула в постель, подтягивая одеяла вверх, чтобы скрыть неуклонно растущий живот.
— Думаю, мы его передержали, — сказал он, показывая ложку. Теплый мёд стекал тонкой струйкой.
— Всё будет отлично. Два кусочка, прошу тебя.
— Два? Ты голодная.
Он быстро намазал мёд на три ломтика и принес их, предлагая один ей, один оставляя себе, и придерживая добавку. Когда он ел, второй кусок немного наклонился, и мёд потёк по пальцам.
— Смотрите, — Алейда быстро проглотила первый ломтик и потянулась за вторым, прежде чем Иво справился с половиной. Она облизала края и откусила кусочек. — Вы становитесь весь липкий.
— Как и ты, — он замахал руками и брызги, от которых она уклонилась, теплым каскадом приземлились ей на грудь, как раз выше одеял. — Нам снова нужно мыться.
Они сидели и доедали хлеб, отставив свои липкие руки, чтобы не измазать белье. Когда Алейде осталось пару укусов, чертёнок, по вине которого она так часто попадала в неприятности, поддел её своими вилами.
— Знаете, — произнесла она беспечно, — самый лучший способ очистить кожу от мёда — слизать его.
— Да? — неторопливая, озорная ухмылка растянулась на его лице. Он протянул свои измазанные мёдом пальцы. — Покажи.
Смутившись вдруг от своей дерзости, она неуверенно лизнула разок.
— Так не годится, надо больше, — потребовал он.
Она втянула в рот его палец, посасывая его как леденец. Он застонал, и её смущение растаяло от вспыхнувшего между ними жара. Она перешла к соседнему пальцу, потом к следующему, справилась с одной рукой, затем с другой, задерживаясь на каждом пальце, пока на том не оставалось меда, даже слизала оставшиеся потёки с ладони, прежде чем откинулась назад.
— Видите? Всё чисто.
Она подняла последний кусочек, чтобы доесть его, но он обхватил её талию своими еще влажными пальцами и притянул к себе её руку. Однако, вместо того, чтобы завладеть кусочком, потянул его вниз и коснулся своей груди, так что струйка меда растеклась по его соску.
— Ты меня не убедила. Показывай снова.
Алейда подалась вперед, послушно, нетерпеливо, и слизала сладость, она слышала, как ее муж втянул воздух, когда она потёрла напряжённый кружок. К тому времени, как женщина во второй раз откинулась назад, его возбуждение стало очевидным. Алейда сунула последний кусочек в рот и вытянула руки.
— Теперь, если позволите, ваша очередь, монсеньер, — Иво сделал одолжение, уделяя даже больше времени ее пальцам, чем она его, пока каждое посасывание, каждое движение языка не отозвалось внутри неё. Затем подался вперед к капельке на её груди. Та, по всей видимости, стекла ниже, раз он стянул вниз одеяла, следуя за ней к соску, и, пока полностью не слизал её, не остановился.
Когда она открыла глаза, он улыбался ей своей голодной улыбкой. Алейда не понимала, почему этот вид всегда пугал её. Сейчас он лишь вызывал в ней собственные растущие аппетиты, распутные, как она сама. В этой улыбке крылась порочность. Грех, который приглашал её согрешить с ним.
Без единого слова он поднялся и освободился от брэ, затем пошёл к столу, чтобы забрать кувшин с медом.
— Что вы делаете?
Он не ответил, но вернулся назад и подполз к ней на кровати с мёдом в одной руке. Иво помешивал мёд, ложка мягко цепляла дно горшка.
— Ложись на спину.
Она повиновалась, но снова спросила:
— Что вы делаете?
— Желаю кое — что узнать, — ответил он.
— Что?
— Раскройся, сладкий цветочек. Я хочу видеть всю тебя, — она снова подчинилась. Он передвинулся и встал на колени меж её ног, подталкивая локтями, развёл их широко в стороны, и она почувствовала, что краснеет от того, как он жадно поедал её глазами. Ещё раз помешав мёд, он поставил кувшин ей на живот и вытащил ложку.
Мед, все еще теплый и жидкий после огня, струился вниз на её живот. У неё перехватило дыхание, когда он протянул дорожку вверх, неторопливо вырисовывая спирали вокруг её грудей. Он зачерпнул еще одну ложку и теперь проложил дорожку вниз, и она снова задохнулась, когда теплый мед пролился у неё между ног. Она задрожала перед ним, уже балансируя на грани желания, хотя он и не прикоснулся к ней.
— Хочу узнать, — наконец — то объяснял он, отставляя в сторону кувшин и наклоняясь к ней, — что слаще. Ты или мёд.
— О, — произнесла она, когда он начал пробовать её на вкус. — О.
Прошло много времени прежде, чем он пришёл к решению, и к тому часу она была чистой — пречистой.
Чего, однако, нельзя было сказать о простынях.
