Каменное сердце. Терновое сердце - Елена Михалёва
Бариан Мейхарт взмахнул рукой. Указал на огромного паука на ее платье.
– Думаешь, я не раскусил провокации? – Его щеки покрылись красными пятнами от вскипающего гнева. Бедняга-король сдерживался из последних сил, чтобы не сорваться на крик.
– Вы о гербе дома Хагмор, ваше величество? – Гвин сделала пару шагов к королю.
Монарх инстинктивно отступил, но промолчал.
– Вы ведь знаете его, не так ли? – продолжала адептка, не сводя глаз с лица правителя. – Это герб прежних хозяев Нордвуда. У него столько же прав находиться на празднике Йоля, как и у прочих гербов в зале. Не согласны? Золотой паук на черном поле. Герб Ашады Норлан. Вернее, Ашады импери Хагмор. Той самой колдуньи, что вы загубили.
– Что ты несешь? – тихо процедил король. Словно боялся, что их услышат.
– Хотите мою версию случившегося? – Гвин прошлась по комнате, остановившись лицом к карте и спиной к оторопевшему свекру. – Вы повстречали жену лесника. Она представлялась всем лесной ведьмой. Женщина с вами сблизилась, даже показала единственное место, где висит этот герб. Она водила вас в Терновый Бастион. Так вы узнали, что Ашада – импери. Хозяйка земель по праву крови. Ашада хотела вернуть своему роду Нордвуд. Вы пообещали ей, что расстанетесь с женой. Вступили в связь. Но когда пришло время выполнять обещание, скинули Ашаду в море. – Гвин повернулась к королю и отчеканила: – Это вы убили ее, чтобы избавиться от импери в своих землях.
– Что ты несешь? – прошипел мужчина. И добавил еще тише: – Я любил ее. И никогда бы не тронул. Она сама бросилась с утеса.
Гвин устало потерла виски. Покачала головой.
– Ашада бы никогда не наложила руки на себя. А знаете почему? – Адептка вздохнула. – Бедная женщина слишком любила сына. И мужа. На вас ей было наплевать. От вас ей была нужна лишь корона. Законное право на трон, а не просто старая сказка про импери. Возможно, вы даже догадались об этом. Но на тот момент вы уже изменили жене. Кроткой и послушной королеве, которую должны были уважать. И потому убили Ашаду Норлан. Столкнули с галереи над морем. Надеялись, что волны смоют следы вашего позора…
– Это все не твое дело! – внезапно рявкнул король. – Не лезь в то, чего не смыслишь!
От неожиданности Гвин вздрогнула и уставилась на него с удивлением.
Бариан Мейхарт подошел к невестке вплотную быстрыми решительными шагами. Руки, сжатые в кулаки, были опущены вдоль тела, но плечи напряжены. Он навис над ней. Так, что Гвин даже почувствовала на лице его дыхание с нотками выпитого вина и съеденной свинины с чесноком. Монарх сдерживал себя из последних сил. Стало совершенно понятно, что рыжая стерва наступила на все самые больные мозоли разом.
Он выдавливал из себя слова холодно и зло:
– Твое дело – сидеть в своей башне, рожать детей Кевендилу и охранять Нордвуд. Лечи крестьян и выслушивай их нытье. – Глаза Бариана Мейхарта налились кровью. Губы презрительно скривились, когда он изрек: – А вообще странно, знаешь. Уже почти середина зимы, а ты еще не беременна. Поторопилась бы с этим, девочка. – Он понизил голос: – Только следи, чтобы ребенок не оказался черноволос. Иначе у тебя будут проблемы.
Адептка глубоко вдохнула через нос. Она буквально ощутила, как каждая жилка в ней трепещет от злости. Еще никто не смел так с ней говорить. Даже самые заносчивые архимаги в Академии проявляли к адептам больше уважения.
Глаза Гвин побелели сами собой. В сумраке кабинета их молочное свечение показалось жутким.
Губы зашептали. Так тихо, что слов не разобрать.
Она скользнула в окулус быстрее, чем сама успела сообразить. Кровь кипела от негодования.
И мир вокруг преобразился. Потоки энергий всех цветов раскрасили его невероятной радугой. Они змеились, стремясь коснуться ее.
В голове звучали слова Ива о том, что Нордвуд отзывается на ее волю.
Тогда она коснулась окружавших ее нитей и выпустила обуявший гнев. Горячая бурая волна со звоном разбежалась в стороны, будто грязные круги на воде. Это не было желание мести, силы или защиты. Это даже не была привычная манипуляция чародея.
Так маленькая девочка жалуется грозному родителю, что ее обидел вот этот злой дяденька в короне.
И Нордвуд отозвался.
Мягкая золотая взвесь заполнила воздух, забивая ноздри ароматами лесной чащи и соленых брызг.
Настал черед Бариана Мейхарта удивляться.
Только что перед ним стояла наглая девчонка, которая вроде бы отступила под его властным натиском. И вот уже ее не узнать.
Утес задрожал. Камни до самых недр откликнулись глухим гулом. Земная твердь возмущалась. Затрясся замок и все, что было внутри. Дребезжали стекла. Гремела мебель. В ужасе ржали лошади в конюшне. Со двора раздались крики перепуганных людей. Казалось, Высокий Очаг настигло необъяснимое стихийное бедствие. Оставалось лишь догадываться, какая паника происходила сейчас в главном зале, где продолжался праздник.
Нордвуд был готов обрушить на обидчика его собственную крышу. Требовалось одно слово Гвин.
Адептка вздрогнула. Тряхнула головой. Подняла взор на короля. Ставшие вновь зелеными глаза глядели сердито.
– Я не Ашада Норлан, – холодно вымолвила она. – Со мной такие разговоры не пройдут. Я – Гарана. А Гарана никто угрожать не смеет. Наш разговор окончен, полагаю. Я услышала все, что мне было нужно.
Золотые бусины, которые больше ничего не удерживало, водопадом заскользили по черному бархату платья и с глухим стуком посыпались на пол.
Женщина не обратила на них внимания.
– И еще. Все мои родственники по линии отца темноволосы, – бесстрастно уточнила она.
Гвин не стала продолжать разгоревшуюся ссору. Сил у нее не осталось не то, чтобы поддерживать простые чары, но даже чтобы ясно соображать. Она повернулась и пошла прочь из королевского кабинета. Уходя, адептка громко хлопнула дверью.
Дрожь земли тотчас сошла на нет. Стихающий ветер разогнал тучи, обнажив черный небосвод. Там, среди россыпи звезд, насмешливо сияла зеленая луна.
Гвин понадобилось около минуты, чтобы понять, где именно она проснулась. В голове все еще пылал огонь, а перед глазами плыло. Вполне объяснимо. Так быстро и без подготовки уходить в окулус, а потом возвращаться – решение более чем безрассудное. Саморазрушительное в какой-то степени. Тем более после долгой дороги и прочих сотворенных чар. Удивительно, что ни кровь у нее носом не пошла, ни сознание она не потеряла по пути. А ведь вполне могла отключиться и свалиться с какой-нибудь лестницы.
