Тридцать первая жена, или Любовь в запасе - Франциска Вудворт
– С чего ты так решил?
– Ты же звала сегодня Владыку? И он услышал тебя сквозь гомон тысячи гостей, музыку и шум воды. Почувствовал, что нужен. Такое обострение инстинктов происходит лишь при встрече с истинной парой.
– Я тебя разочарую, но для меня одинаково паршиво, что сгореть завтра в его огне, что выжить.
– Он тебе совсем не нравится?
– А ты давно сводней заделался?
– Знаешь, не пойму… Выбирая между смертью и статусом истинной дракона, когда тебя любят, берегут, холят, лелеют…
– Меня сейчас стошнит, – сообщила я и стала перечислять: – Жить с придурком, сходящим по тебе с ума, окружившим охраной и не дающим шагу свободно ступить, да еще ждущим, что ты начнешь ему рожать детей одного за другим… Да лучше прибейте меня! Смерть предпочтительнее, чем такая жизнь в золотой клетке.
– А ты видела иную?
Его слова резанули.
Ну да, принцесса Элиссабет прожила всю юность взаперти у отца, и у мужа ее положение оказалось не лучше.
– Может, поэтому больше и не хочу? – парировала я.
– Лина, я понимаю, что в ожидании скорой смерти ты взбунтовалась и посчитала возможным вести себя безответственно, сбегая в город. Но неужели ты вела бы себя так же, зная, что будешь жить дальше?
– Честно? – Я подалась к нему и прошептала в лицо: – Я вела бы себя еще хуже!
Коган сглотнул, словно ему стало трудно дышать. Но, заметив ироничный изгиб моих губ, сообразив, что я поняла, как на него действует моя близость, взял себя в руки и потребовал:
– Объяснись!
Да пожалуйста!
– Я на многие нанесенные оскорбления закрыла глаза лишь потому, что перед смертью лучше простить врагов своих, чем уходить с чувством неутоленной мести. Подумала о душе, решила оставить хорошую память о себе, иначе мне бы ответили и за насмешки, и за незаконное распоряжение моими капиталами в то время, когда я голодала. Владыке просто повезло, что короля Зандании я презираю намного больше, чем его.
– Значит, презираешь?
– А за что его любить? Он взрослый, состоявшийся мужчина на вершине власти и с несметными богатствами, а его невеста была наивной девочкой, которая не умела себя защитить. Да еще безоглядно в него влюбленная и верящая в ответную любовь. Иначе зачем же такому завидному жениху брать в жены толстую, неуклюжую принцессу? А он бросил ее в своем дворце, плевать хотел, что на нее напустились другие жены, и предпочел забыть о ее существовании. Так кто виноват во всех свалившихся на нее несчастьях? Кто по ее светлым чувствам прошелся грязными сапогами?
– Дались тебе эти сапоги! Их чистят каждый день.
Я усмехнулась, откидываясь на подушки. Все же выговорилась – и стало немного легче.
Между нами повисло молчание, каждый думал о своем.
– А где ты так мастерски научилась танцевать с огнем? – спросил Коган.
Я злорадно улыбнулась. Он думает, что я перед смертью ему исповедоваться начну?
– Пусть это останется еще одной моей нераскрытой тайной, которую я унесу в могилу, – пафосно ответила я.
Он же был серьезен.
– Лучше живи с ней, Лина.
Вот же гад! Настроение опять испортилось, и я занервничала, а ведь хоть ненадолго забылась.
– Слушай, я так и не поняла, ты зачем пришел?
– Был уверен, что ты не спишь. Представил себя на твоем месте и понял, что не хотел бы оставаться в одиночестве. Просто решил составить тебе компанию, Лина.
Ага, «просто»! Можно подумать, я не понимаю, как он рискует, представ в личине Владыки и от его имени отпустив стражу. Если я сбегу, то его финт с фальшивым Владыкой выплывет наружу и ему тоже не поздоровится.
– Ладно. Все хотела спросить, почему у вас народные гуляния перед праздником почитания первородных предков, а на сам праздник ничего не запланировано?
– Из уважения к тем, кто проходит испытание огнем на истинность. У кого-то в этот день великая радость обретения, а у кого-то огромная боль потери. Поэтому радуемся и скорбим мы тихо, не напоказ. Зато есть неделя перед праздником, когда мы шумно радуемся жизни и наслаждаемся близостью любимых.
– А ты сам испытывал уже девушек своим огнем?
Коган напрягся и нехотя ответил:
– Да.
– И как оно? Хотя чего я спрашиваю, если у тебя нет истинной.
– Это огромное чувство вины, Лина. Сожаление, когда не можешь отказать глупышке, уверенной, что она для тебя особенная, или боль потери женщины, которая любила тебя и была по-своему дорога. Истинность – это дар и проклятие драконов. Поверь, никто не хочет своим женщинам причинять боль.
Хотят или нет, но причиняют. Я сменила тему:
– Слушай, а меня сегодня одно удивило. Владыка, устраивая разбор полетов, распекал распорядителя праздника, а своей жене Рогнеде сказал лишь одну фразу: «Ты меня разочаровала», но она ее словно убила. Почему?
– Она предала его доверие. Мы не ругаем наших женщин, не оскорбляем, уважительно и бережно относимся, даже когда они неправы или стареют. Но глубокое разочарование в той, что согревала твою постель, была дорога, – это та грань, после которой дальнейшие отношения и общение невозможны.
– Боже, как у вас, драконов, все сложно! – вздохнула я.
Ни тебе эпичного скандала, ни битья посуды, ни громкого выяснения отношений. Лишь скупо: «Ты меня разочаровала». И можно идти вешаться, потому что все, ты для него перестала существовать.
– Жаль ее, с одной стороны, а с другой, не могу понять такого скотского отношения к людям. Почему так? Она же сама простого происхождения, выросла не с серебряной ложкой во рту, это аристократы обычно уверены в своей исключительности и превосходстве над другими.
И тут мне пришло в голову:
– Стоп, а если это самоуправство распорядителя праздника и в этом нет вины Рогнеды?
– Лина, неужели ты думаешь, что он осмелился бы на самовольные действия без ее одобрения?
– Тогда просто не понимаю, – сдалась я. Рогнеда сделала вид, что хочет помочь мне выступить эффектно, разрешив распорядителю деморализовать перед выступлением танцоров, но при этом напакостила с музыкантами, чтобы сорвать мой номер. Неужели всё дело в ревности?
Мы проболтали всю ночь, а под утро я задремала, пригревшись в объятиях Когана. Но между нами ничего не было, мы даже не целовались, а утром лишь примятая подушка напоминала о его присутствии. И, пусть я ему этого не сказала, в душе была благодарна, что он пришел и был рядом в эту ночь.
* * *
Утро выдалось пасмурным. Казалось, сама природа страдает похмельем после недели кутежа и хмурится. Служанка принесла мне традиционное белое платье из плотного льна. Надевать на себя белье и украшения нельзя. Лишь брачный браслет на руке.
А еще с собой плащ красно-белый, только в руках служанки, она идет со мной. Как мне объяснили, надевать белой стороной плохая примета, а красной рано. Как там: «Со щитом или на щите»!
Под охраной я спустилась вниз, где меня ждал паланкин и охраны вдвое больше, чем прежде. Такое чувство, что Владыка решил мне не оставить ни шанса на побег.
Испытание проходило в городе, в главном храме. В массивные ворота на внутреннюю территорию стекались ручейки девушек в белых платьях. Драконы уже ждали там. К их чести, они не делали шоу из гибели своих любимых. Многочисленные зрители толпились за каменными стенами храма.
Служанки с плащами оставались ждать у ворот, их будут приглашать по одной по мере прохождения испытаний. Дракон допустит к истинной только другую женщину, чтобы прикрыть ее наготу. Или ее мертвое тело, чтобы потом его уже вынесли мужчины.
По традиции девушки сами добровольно приходят на обряд, но если уж вошли в ворота – обратного пути нет. Казалось бы: вот он, момент истины – возможность развернуться и уйти, отказавшись идти туда. Но тогда все сочтут, что принцесса Элиссабет струсила в последний момент.
Я не могла так поступить. Во-первых, тогда я все равно сегодня умру из-за нарушения клятвы, а во-вторых, не после того, как все сопровождающие меня стражники преклонили передо мной колено и сказали, что для них было честью знакомство со мной.
Меня встретил жрец и спросил, желаю я дожидаться очереди в одиночестве или в обществе жен высших драконов.
