Бунтарка и Хозяин Стужи - Валерия Михайловна Чернованова

— А то, что я вас не хочу — вам все равно?!

Я все-таки выпалила ему это в лицо, не справившись с чувствами, и в следующее же мгновение об этом пожалела. Потому что свеча на прикроватной тумбочке вспыхнула, и Хьяртан нахмурился.

— Ты плакала?

— Нет, — буркнула я. — Вам показалось. Я правда очень хочу спать. Вы позволите…

— Нет. Не позволю, — он перехватил мои руки раньше, чем я опять нахлобучила на голову одеяло и отползла. — По крайней мере, пока ты мне все не объяснишь. Что случилось? Почему мы снова на «вы»? Почему в день, когда нашлась твоя мама, ты вся в слезах и снова меня прогоняешь?

Я хотела выдумать что-то. Сказать что-то такое, из-за чего мы снова поссоримся, но поняла, что просто… не могу. Не потому, что он спас мою маму, не потому, что он спас Фабиана, учил меня магии или потому, что столько всего для меня сделал, а просто потому, что не хочу причинять ему боль. В конце концов, делать больно тому, кого любишь, когда больно тебе — не самая лучшая идея. Да и ложь тоже.

— Я плакала потому, что не хочу от вас уезжать, — сказала и с трудом сдержала всхлип.

Сколько у него, наверное, было таких вот девиц! Но тем не менее сейчас даже это не имело значения.

— Потому что у нас с вами нет будущего. Потому что я… — «вас люблю» — это было бы слишком для меня, сейчас — особенно. Поэтому я прикусила язык и опустила голову, но пальцы Хьяртана немедленно легли на мой подбородок. Приподнимая его, заставляя невольно встретиться с ним взглядом.

— Будущее мы создаем сами, Ливия. — Он смотрел мне в глаза, и я чувствовала, как ускоряет ритм мое сердце.

— Не когда вы — правитель, а я… простая провинциалка.

— Правитель или простая провинциалка в равной степени ответственны за свое будущее. И в равной степени каждому из нас приходится делать выбор, — сейчас его пальцы касались моей кожи легко, не удерживая, но мне больше не хотелось отводить взгляд. — Я пришел, чтобы сказать, что я так же, как ты, не хочу с тобой расставаться.

От этих слов все внутри сжалось. Готовясь к этому разговору все это время — да, каждое мгновение, проведенное рядом с ним, я думала о том, как это будет, что я скажу, что скажет он, как мы заговорим о расставании, но даже на секунду не могла представить, что это будет так.

— Я не могу, Хьяртан, — мягко убрала его руку от своего лица и вздохнула. — Не смогу быть с тобой, когда ты будешь женат. У меня не получится. Прости.

Лицо его, до этой минуты напряженное, неожиданно приобрело совсем другое выражение — удивленное. Если не сказать изумленное.

— На ком я, по-твоему, собрался жениться, Ливия?

Я очень хорошо запомнила ее имя, хоть так отчаянно стремилась забыть.

— Ее зовут Амани. Принцесса Золотых берегов.

— Нет.

— Нет? — хмыкнула я. — И помолвку до Ночи тысячи огней вы… ты с ней тоже не заключал? И совет собирал не поэтому?

Хьяртан плотно сжал губы, а спустя мгновение расхохотался.

— Поразительно! — сказал он. — Если бы я мог двигаться в пространстве с такой же скоростью, с какой расходятся в Эрнхейме ложные слухи, у гротхэнов не было бы ни единого шанса. Он только собирается вылезти — а я уже на месте, и ему… ничего хорошего, в общем.

— Ничего не понимаю, — пробормотала я, окончательно смутившись. — При чем тут гротхэны?

— При том, моя бунтарка, что на совете я обсуждал именно этот вопрос.

Что?

— Как ты меня назвал? — переспросила растерянно.

— Бунтарка. Моя бунтарка, — глаза Хьяртана потемнели, а потом разгорелись его магией, меня же этой самой магией обожгло. Пусть даже она меня не касалась! Пусть даже по природе своей была ледяной. Хотя, возможно, меня обожгло не магией. Его словами. Тем, как они были сказаны — низко, глубоко, присваивая.

— Я не… — хотела возразить, что я не бунтарка, и уж тем более не его, но он меня перебил.

— Моя. Бунтарка. Единственная женщина в Драэре и во всем мире, на которой я готов жениться.

Вот тут действительно впору сваливаться с кровати! После такого-то заявления.

— Если я бунтарка, то ты — Хозяин Стужи, — не осталась в долгу.

— Замечательно, — Хьяртан коснулся ладонью моей щеки.

Замечательно?! Это у него новая тактика такая — соглашаться со всем, что я говорю?

— И мечтатель. Жениться на мне ты не сможешь хотя бы потому, что я…

— Простая провинциалка, да. Это я уже слышал, — он хмыкнул, поглаживая подушечками пальцев мою скулу, а чувство такое — что мое сердце, которое превратилось в шелковый мячик от его таких нужных, таких проникновенных прикосновений. — Ты не простая провинциалка, Ливия, ты самая отважная женщина из всех, кого я знаю. Чуткая, любящая, нежная. Чудесная сестра. Лучшая в мире дочь. И герцогиней ты тоже будешь потрясающей.

— Кем? — переспросила я.

— Герцогиней. Женщине, которая спасла правителя Драэра, этот титул будет в самый раз.

* * *

— Могу я поинтересоваться, почему моя дочь сегодня сияет ярче солнышка? — Хитрая улыбка мамы заставила меня попытаться сдержать свою, но, как ни старалась, получалось плохо.

И все из-за вчерашнего разговора с Хьяртаном, который закончился нежными объятиями. После этого мы просто молчали, и я даже не думала о том, насколько это вообще прилично быть в объятиях мужчины в одной сорочке и что стало бы с моей репутацией, узнай об этом придворные сплетницы. Я просто наслаждалась минутами близости и покоя в сильных руках мужчины, которого полюбила.

Сначала, конечно, когда он заговорил про титул, я не поверила своим ушам. Даже переспросила:

— Но ты же хотел держать наш обмен силой втайне?

— Хотел. — Хьяртан кивнул, а потом приблизил мое лицо к своему, почти касаясь губами губ. — Но передумал. Твоя сила и твоя смелость достойны того, чтобы о них знали все.

Он больше ничего не сказал, и я больше ничего не сказала. Мы просто сидели рядом, так близко друг к другу, что я слышала мерные, уверенные удары его сердца. Не знаю, сколько прошло времени (мне хотелось, чтобы мгновения с ним стали вечностью), но в какой-то момент его губы коснулись моих в прощальном поцелуе. Хьяртан ушел, пожелав мне спокойной ночи, и я мгновенно провалилась в глубокий, спокойный и самый счастливый на свете сон, согретая его объятиями, его искренностью, его… чувствами?

Нет, разумеется, он не сказал тех слов, что и сама держала