Амулет ведьмы - Анна Безбрежная
– Значит, ты умер… – Мистрис сокрушенно помотала головой.
– Я бы никогда в жизни тебя не бросил, – серьезно произнес Порфирий. – Что здесь происходит?
Он начал оглядываться и тут заметил Дорки. Та стояла замерев и смотрела странным взглядом на призрака.
– Порфирий? – протянула к нему руки Дорки.
– Что с тобой случилось, Порфирий? Все эти долгие годы я старалась думать, что ты просто ушел, не захотел жениться на мне. И отгоняла от себя мысль, что ты можешь быть мертв, – проговорила Верховная ведьма.
– Люмпочка, я бы никогда тебя не бросил. Я любил тебя больше жизни. Но я не знаю, что со мной случилось и как я умер. Единственное, что помню: меня ударили по голове. И вот только недавно очнулся у нее в подвале дома, – указал на меня пальцем юноша.
Все ошарашенно посмотрели в мою сторону. Стало некомфортно, лучше бы не обращали на меня внимания.
Верховная вырвалась из рук своих охранниц, которые ослабили хватку при появлении призрака. Те не стали ее удерживать, и веревки с рук ведьмы спали. Она кинулась к Порфирию, попыталась его обнять, но ничего не получилось… Мистрис только очерчивала контуры его лица, волос, а из ее глаз катились горькие слезы, сдерживаемые годами.
– Как же я мечтала тебя увидеть, хоть на миг. Я тебя не забыла. Любила и люблю…
– Прости меня, – вдруг произнесла мертвенно-бледными губами Дорки Малза. Порфирий с Верховной оглянулись на нее, не понимая, в чем дело. – Прости меня, Порфирий, я не хотела тебя убивать.
Что происходит?
– Я просто не хотела, чтобы ты женился на Люмперии. Ты же знаешь, что я тоже любила тебя.
Вот это поворот!
Верховная сжала кулаки и процедила сквозь зубы:
– Что ты сделала?
– Я не хотела его убивать! – оправдывалась Дорки, разом забыв, что она тут творила еще несколько минут назад.
– За что? – подлетел к ведьме Порфирий, вглядываясь в ее побелевшее лицо. Она замахала на него руками.
– Нет, нет! Я правда не хотела тебя убивать! А всего лишь желала, чтобы ты не приехал на свадьбу. Хотела отомстить и унизить Люмперию тем, что ее бросили у алтаря. Но я бы потом тебя обязательно отпустила! Ты должен был просидеть в подвале всего день. Только наемники, которых я наняла, перестарались. Удар оказался слишком сильным, и ты умер.
– Ах ты тварь! Ты убила моего единственного любимого человека! – закричала мистрис Витра. – Ты всю жизнь мне завидовала! Как ты могла?
Гневно сверкая глазами, Верховная пошла на Дорки. Та испуганно сделала шаг назад.
– Если бы ты, дура, не убила Порфирия, то я бы вышла за него замуж и не стала бы Верховной! И тогда ты могла стать ею! Как ты об этом не подумала? Единственное, о чем я мечтала, – это быть с любимым, растить с ним детей. Ты разрушила мое счастье, мою жизнь! И я, пытаясь отвлечься от горя, уходила с головой в работу, много занималась магией. Потому и стала Верховной. Я не хотела больше ни за кого выходить замуж, у меня не было детей, я посвятила всю себя Кругу ведьм. Ты, – пальцем указала на Дорки мистрис, – сама все разрушила.
Верховная горько усмехнулась.
– О, я счастлива, что хотя бы сейчас узнала, что на самом деле случилось с тобой, – с нежностью посмотрела она на любимого. – А ты, сволочь, – ведьма перевела взгляд на «подругу» и скрючила пальцы, – заслуживаешь смерти!
Дорки стояла не шевелясь. Лицо уже сравнялось цветом с землей, и, кажется, она совершенно забыла, что здесь делала.
Тем временем в ярком пламени света стал проявляться силуэт. Метра четыре роста, с двумя рогами, мощными руками и ногами-колоннами. Только сейчас на него никто не обращал внимания. А если эта дура не успеет поставить на Лорка печать, нам всем конец.
Но ведьмы в балахонах заметили неладное и схватились за руки, удерживая круг. Они пытались дозваться Дорки, но та словно провалилась в прошлое. Ничего не видела и ничего не слышала.
Пока предательница впала в оцепенение, Верховная набросилась на нее и сбила с ног. Они покатились по земле, рычали, рвали друг другу волосы, царапали лица. Порфирий летал рядом и пытался до них докричаться.
– Дорки, остановись! Ты уже натворила дел!
Но сейчас было время расплаты. Вся горечь неудавшейся жизни, что Дорки, что Люмперии, вырывались ожесточенным боем. Дорки, казалось, забыла о том, что ей-то доступна магия, и дралась как обычная женщина.
А демон из Пекла становился все выше и четче. Уже явно стали видны руки, бугрившиеся мышцами, сверкающие алым глаза и шипастый череп без волос. Воздух вокруг сгустился и накалился, словно днем в пустыне. Дышать стало тяжело. Магия от демона исходила такая, что кровь в венах начала течь медленнее и густеть, заболела голова, тело налилось свинцом.
– Люмпочка, пожалуйста, перестаньте! Обернитесь! Лорка восстал! – кричал Порфирий, но они не слышали. Ярость и злость заложила уши, гнев заслонил глаза.
Но в какой-то момент, сквозь шум драки, Верховная ведьма все-таки услышала жениха и опомнилась. Она сорвала с себя ошейник и, чуть отклонившись, вытянула руки вперед. Из ладоней полился алый свет и полностью охватил Дорки. Мистрис подняла руки над головой и кинула со всей силы ту, кого считала подругой, в столб света. Ведьма с громким криком влетела прямо в пасть к демону.
Лорка рыкнул, обрадовавшись подношению. Его глаза засверкали красным, в них отражалось истинное зло. Его рука начала медленно проходить, будто через вату, сквозь столб света! Все, это конец! Он победил… Нам не жить. Принесенная в жертву, Дорки сделала проход в наш мир неминуемым.
– Быстрее, сюда! Освободить пленниц! Встать в круг силы! – Мистрис перехватила контроль на себя. И ведьмы-отступницы подчинились. Они понимали всю опасность: больше нет Дорки, а самая сильная, кто может еще попытаться спасти мир, – это Верховная ведьма.
Меня развязали, как и других девушек.
– В круг! – резко выкрикивала приказы мистрис.
Я не могла сделать даже шаг. Было безумно страшно!
– Он выходит! – закричала Верховная. И я, собрав остатки сил, побежала на ее зов. Не было времени думать. Скоро настанет конец света…
Жар был страшным. Неумолимым. Демон опалял все вокруг. Его рука вылезла из прохода уже до запястья. Пекло открывалось вместе с ним.
Казалось, я сама пылаю в костре, будто пламя начало лизать огненными языками кожу, и скоро последний крик вырвется наружу вместе с уходящей жизнью. Но я молчала, сцепив намертво руки с
