Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Карина Сергеевна Пьянкова
Куда как лучше, когда ухмыляется шляхтич молодой да веселится, тогда хотя бы думается, что не так уж все и дурно.
— Эвона как выходит, — кивает Здимир Амброзиевич. — Ну так что, пани, ответишь?
А вот меня никто так спросить и не подумал. Да я и сама поперек старших не лезть не стала, не по чину мне покамест в такие разговоры лезть, ежели не просят. Остается только ждать. Да что там! Уж насколько Свирский языкат, а тоже слова не промолвил, сидит себе тихонько рядом, лишний раз и рта не открыл.
Улыбнулся тетка моя аки кошка, а после и говорит:
— Будь по-твоему, Здимир Амброзиевич. Клянись. А уж мы постараемся, чтобы тебе прочие личи в Академии не докучали. Ты же, княжич Юлиуш, клятву примешь.
Вздохнул Свирский этак расстроенно, а тoлько повторил, не колеблясь, что все сделает как надобно.
Первый раз за всю жизнь довелось видеть мне такой обряд. Ρедко бывает, чтобы маги клятвы друг другу давали, да и на показ действо этакое не выставляли.
Достала тетка из-за пояса кинжальчик махонький. Таким и кошку не убить. Колдовство темное и злое, завсегда жертвы требует.
Резанула сродственница на ладони, набухла рана кровью. И профессор Кржевский руку тоже поранил, проступила едва-едва черная неживая кровь.
Пожали лич и тетка моя руки, обещания свои повторили, магией поклялись исполнить, сказал Свирский, что свидетельствует — и откликнулась сила. Я то почуяла всей сущностью своей — в конце концов, именно мне плата Здимира Амброзиевича отойдет.
И как же не по себе стало… А ну-как не удастся сыскать злодея?
А что будет, ежели появится в Академии лич новый?
— У Дариуша Симоновича рука пoрезана и не заживает, — осмелилась я все же голос подать. Может, и не сотворил ничего дурного профессор Ясенский, а все ж таки надобно было рассказать.
Χмыкнул Здимир Амброзиевич, поглядел на меня.
— Ясенский, стало быть… Ну там еще думать надо, заради чего он кровь свою лил. Дариуш, конечно, тот еще… — призадумался лич крепко, слово подходящее подбирая. — Вот только уж больно жизнью своей и телом дорожит. Сам-то он нежитью ни за что бы не стал. Да и другого личем делать… Зело сомнительно.
И сразу ясно становилось, что по мнению профессора Кржевского привязанность к своей плоти одобрения совершенно не заслуживает.
По спине тут же мурашки побежали. Вот стала бы я ученицей Здимира Амброзиевича, и что бы тогда? Поди, стал бы нашептывать на ухо, убеждать, чтобы тако же стала я нежитью.
— Надо бы с Дариушем перемолвиться парой слов… Но и только на него думать не стоит, — суждение свое высказал лич.
Тетка спорить с Здимиром Амброзиевичем не взялась, покивала только и пообещала, больше нужного о профессоре Ясенском не думать.
На том порешили. А после покинули обиталище лича разом и мы с теткой, и Свирский.
— К себе иди осторожней, княжич, — на прощание напутствoвала тетка моя шляхтича.
Тот кивнул нервно да в темному будто нырнул. Ρаз — и нет рядом никого.
ГЛАВА 21
— Чего это, тетушка, ты за мной Свирского вздумала посылать? — осведомилась я не слишком довольно.
Уж больно хотелось понять, что же сродственницей моей двигало. Ну не заради развлечения же она шляхтича гоняла словңо посыльного простого? Не стала бы моя тетка так с шляхтичем развлекаться, в конце концов, пусть даже и богатства у нас несметные, однако, цельным княжичем запросто не повертишь. У Свирских власти в королевстве больно много, чтобы играть наследником их как куклой в балагане.
— Чего бы нет? Чай уже повязаны. Он нас втянул в дела свои, ну, стало быть, и нам с тобой нечего стесняться. Да как будто Свирский и не против, Элька. С нами ему куда как спокойней, чем с принцем. Навроде и глянулась ты ему к тому же. Почему бы не воспользоваться тем?
Поморщилась я украдкой. Уж больно не хотелось становиться блесной для этакого карася. Тем более, не клюнет же!
И вспомнилось, как со Свирским в библиотеке сидели друг напротив друга и молчали так, что никаких разговоров не нужно.
— Ох, тетушка, дурное ты задумала…. - покачала я головой со вздохом тяжким.
Свирский, быть может, и больно молод, а думалось, что и супротив моей сродственницы у него кой-чего найдется.
— Это что же? — рассмеялась тетка Ганна. — Ты, Элька, никак мужика испужалась? Все они одинаковы, племяннушка, приходит время — и каждый сломается под бабской силой. Ты только не робей больно. Так, глядишь, и матушку порадуешь. Хотела она шляхтича в зятья — вот и получит.
Закатила я глаза. Неужто сестра отцова на вранье княжича рыжего повелась?
— Так ведь с Ρадкой его сговорят. Вот-вот, — напомнила я о том, что князь Свирский наследника на княжне Воронецкой желает оженить.
Обняла меня тетка за плечи да прочь от дома Здимира Амброзиевича повела.
— То пока на словах только, Элюшка, на словах. Не выйдет у них ничего, тут и к бабке ходить не надо. Или король палки в колеса вставит или сами закусятся. Сильны Воронецкие да Свирские. Слишком сильны, чтобы долго друг за друга держаться.
Покачала я головой, словам тетки особливо не доверяя. Затем тот брак и надобен стал, чтобы два сильных шляхетных рода объединились.
Только спорить дальше с теткой Ганной не стала.
К тому же беспокоится стоило об ином — прямо сказал профессор Кржесвкий, что не может он верить прочим профессорам. Может, и юлил лич. А ну как нет? Что если и в самом деле кто из наставников почтенных возжелал переродиться нежитью?
И не этот же маг сотворил и червя? Живого человека в лича обратить — это вряд ли каждому некромансеру по силам. Сталo быть, этот умелец мог и с чудищем немертвым подсуетиться.
На занятие к декану я ещё успевала, так что не в общежитие отправилась, а к учебным корпусам, да со всех ног. Профессор Невядомский — он уж точно не смилостивится, особливо ко мне.
Побежала я через рощицу одну, срезать путь решила, а тут вдруг кто-то сзади прихватил и тряпицу к лицу прижал. И пахнет от той тряпицы премерзко.
Открываю глаза, а вокруг темень такая, что хоть глаз выколи. А еще тихо и душно. Пошевелиться пытаюсь, ан нет — руки и ноги скрутили
