Ты попала в Ад, детка... - Анна (Нюша) Порохня
* * * Люцифер был в ярости. Еще секунда, и голова этой проклятой вылетит в окно! Он видел, как демоница впилась своими ногтями в руки его женщины, и это бесило его до дрожи.
— А что тебя так удивляет? — прошипел он. — Или ты переживаешь за свою жизнь?
— Это моя дочь. — Наама встала, не отпуская руку Тамары. — Мессир, она моя дочь.
— Что??? — дьявол перевел взгляд с нее на девушку. — Что она говорит, Тамара?
Девушка пожала плечами, и он подошел ближе, разглядывая двух женщин.
— Как такое могло случиться??? Это какая-то мистификация?
— Нет, господин! Это правда! — Наама схватила его за руку и горячо прошептала: — Ты можешь почувствовать родство между нами!
Люцифер прижал к себе Тамару и, действительно, почувствовал невидимые нити, связывающие двух женщин.
— Под моим носом творится черти что! Я совершенно не готов к таким поворотам! — воскликнул дьявол и, усевшись в кресло, на котором до этого сидела Тамара, усадил ее себе на колени. — И от кого она?
— От моего мужа! — Наама немного успокоилась, и теперь в ее глазах светилось любопытство.
— А муж кто??? — Люцифер раздраженно постукивал ногой. — Даже страшно представить…
— Урфур…
— Что?! — дьявол чуть не вскочил с кресла, но вовремя вспомнил, что у него на коленях сидит Тамара. — Вы издеваетесь надо мной?! У меня такое ощущение, что в Аду поселилась ангельская братия и крутит темные делишки у меня под носом!
Он заглянул в лицо девушке и нервно сказал:
— У нее два глаза.
— У меня тоже, — улыбнулась Наама. — Можно вопрос, мессир?
— Да. Что ты хотела?
— Ты сказал, что она твоя жена…
— А что в этом удивительного? — Люц поиграл бровями. — Значит, тебя не смущает, что твой безглазый муж-аферист женился на тебе, а то, что двое красивых людей нравятся друг другу — это удивительно?
— Я его не видела очень долгое время!
— О-о, поверь, Наама, у тебя появятся к нему серьезные вопросы!
Дьявол чувствовал тепло девушки, ее напряжение и страх и не знал, как донести до нее новость о дочери. Ему очень не хотелось причинить ей боль или заставить тревожиться.
— Что он сделал? — Наама сдвинула красивые брови. — Что сделал этот проклятый Урфур?
— Тамара, — Люц посмотрел на девушку, бледную и печальную. Слишком много навалилось на нее. — Я хочу кое-что сказать тебе, но боюсь, что ты начнешь нервничать.
— Мне кажется, я уже узнала столь всего, что еще какая-нибудь незначительная вещь из моего "темного" прошлого или моего демонического происхождения, не особо заставит меня нервничать или удивляться, — она взглянула на него, и дьявол увидел в ее темных глазах красноватые вспышки. Как он раньше не заметил этого? Этот чисто демонический профиль, высокомерный взгляд, эти брови с жестоким, угловатым изгибом…
— Это касается твоей дочери.
Девушка замерла, и он ощутил, как участилось ее дыхание.
— Что ты знаешь о моей дочери? — ее голос прозвучал хрипло. — Где она?
Наама с болезненным любопытством смотрела на них, внимательно прислушиваясь к разговору.
— У тебя есть дочь, милая?
— Да. — Тамара вцепилась в запястье Люца. — Да ответь же ты!
— Она у меня в замке. Я забрал ее у Урфура.
— Что??? — Наама резко встала. — Что ребенок делал у него? Он знал что-то о дочери?!
— Не знаю… но то, как содержалась малышка, говорит об обратном. Со своими отпрысками так не обращаются.
— Что с моей дочерью?! — Тамара вскочила с колен дьявола. — Я хочу видеть ее! Немедленно!
— Сколько ты не видела ее? — Наама хотела подойти к ней, но не решалась.
— Два года! Два года, которые провела здесь, в Аду! — Тамара вся пылала от гнева. — Торчащая из деревянного ящика, кишащего червями!
Наама побледнела и ее красивые, чуть удлиненные глаза покрылись красноватым налетом.
— Я не ослышалась?
— Нет. — Люцифер разворошил своей тростью угли в камине. — Из нее сделали цветок и подарили мне.
Наама резко ударила по большой вазе и из нее посыпались розы, падая сверху на красные ковры.
— Кто это сделал?!
— Пожалуйста… дайте мне увидеть ребенка… — Люцифер быстро подошел к Тамаре, плечи которой вздрагивали от рыданий. — Пожалуйста…
Демоница тяжело дышала, но укротив свою злость, тоже кинулась к дочери.
— Послушай, милая… Она не помнит тебя… Не пугай ее… Нужно все сделать постепенно. Пусть привыкнет.
— Господи… моя дочь не помнит меня…
Люцифер поморщился и тихо произнес в сторону:
— Я в лепешку разбиваюсь, а как что, так Господи…
Дорога к замку Люцифера казалась мне бесконечно долгой. Мои мысли занимала лишь дочь, которая странным и непостижимым образом оказалась в Аду. Все, что открылось мне в этот день, померкло перед известием о том, что моя малышка нашлась. Я чувствовала, что Люцифер старается, ощущала его честность по отношению ко мне, но все еще боялась его, ведь все-таки он никто иной, а дьявол. Хозяин преисподней.
Я ехала на его лошади, а Наама следовала за нами на белоснежной кобыле, накрытой красной попоной. Она настояла на своем присутствии, но я не чувствовала в ней матери, да и пока мне было тяжело воспринимать все происходящее, как нечто касающееся меня. Все походило на странный сон или бред затуманенного сознания. Временами мне казалось, что так оно и было. Возможно, я все еще торчала из ящика, покачивая тонкими листьями, а мое человеческое сознание угасало, рисуя напоследок фантасмагорические картины.
Но не могли же они быть настолько реальными? Я чувствовала, как в мой копчик упирается нечто очень внушительных размеров, и вряд ли это был нож дьявола. Я постаралась отодвинуться, но его рука вернула меня обратно, и мою кожу возле уха обожгло горячее дыхание.
— Не будь злюкой, мне нравится упираться в тебя… И запомни, ты хоть и демонических кровей, но я все равно главный.
Я чуть шею не сломала, желая посмотреть в его бесстыжие глаза, и он не отвел их, весело глядя на меня.
— Ну что, злюка? Надеюсь, ты не хочешь прожечь меня своими черными очами?
Я отвернулась и уставилась на дорогу, стараясь не замечать упирающийся в меня орган. Но Люцифер не унимался.
— Я тебе нравлюсь?
— Нет, — я вздрогнула, когда его губы коснулись моей шеи. — Не надо!
— Почему? — его удивление было искренним. — Что во мне не так?
Я молчала. В нем все было идеальным, но не могла же я ему это сказать?
Он прикоснулся губами к холмику позвонка, вызывая во мне всплеск ощущений, и я вся сжалась, желая, и в то же время не желая, этих прикосновений. От него приятно пахло, он был горячим и твердым, несмотря на изящное сложение, что говорило о
