Ваш выход, помощница! - Виктория Серебрянская
Так получилось, что я подняла взгляд в самый нужный момент. Жених как раз опустился на лавку, и на его лице отразилось изумление от несоответствия увиденного и ощущаемого. А еще, из углов экипажа появился какой-то странный багровый дым. Он клубами расползался из полумрака, зловеще отсвечивая в скупом свете, падающем из окошка кареты. И там, где этот дым касался экипажа, невзрачные серые стенки кареты словно стирались. Или растворялись в пространстве. Взамен проступал жемчужно-сливочный атлас с серебряной вышивкой.
Я неприлично разинула рот, глядя на все это безобразие. Удивляло, что Ширант молчит и никак не реагирует на смену обстановки и на странный дым. Неужели подобное явление – норма? Да ну нет, этого не может быть! Я открыла рот, чтобы задать вопрос. Пусть высмеет, пусть обзовет! Но лишь бы объяснил, что происходит. Потому что паника во мне уже подкатывала к горлу. Хотелось вскочить и куда-то бежать. Как минимум, забарабанить кулаками в стенку, чтобы возница остановил. Но я ничего не спросила.
Когда я взглянула на жениха, то поняла, что все очень и очень плохо – Ширант спал. Вот так просто: откинувшись на спинку сидения, приоткрыв рот и закрыв глаза. Словно ему тут было удобней, чем в собственной спальне.
Не помня себя от ужаса, я вскочила со своего места и бросилась к жениху. Вцепилась в воротник камзола и затрясла:
– Хоз… Ширант!..
Это стало моей роковой ошибкой. Оказалось, что около моего сидения дыма нет. А как только я приблизилась к жениху, то попала в зону его воздействия. Один только вздох, и моя участь была предрешена.
Чувствуя, как в рот и нос забивается приторно-сладкий, словно аромат разложения, воздух, и как веки немедленно словно наливаются свинцом, я из последних сил прохрипела:
– Емеля, кыш отсюда… спасайся… убегай…
Последнее, что я услышала, проваливаясь в сладко пахнущую смертью темноту, было:
– Ага, как же! Так я тебя и оставил…
А потом подозрительно знакомый голос процедил:
– Ну наконец-то, свершилось! И не нужна нам твоя беспризорница с ее Печатью обязательств! Теперь только вынудить его отдать…
Дальше была только темнота и тишина.
***
– Ари, милая… Проснись, доченька… Проснись! Сейчас не время спать!
Нежный голос был насквозь пронизан жалостью и беспокойством. Он касался меня, словно ласковая рука мамы. Его хотелось слушать бесконечно. Как самую лучшую песню в мире.
– Ари!.. Ну что же ты!.. Дочка, очнись, ты же можешь, я знаю! Ари?.. Ты слышишь меня?
Голос манил за собой, требовал, звал. Я нехотя за ним потянулась:
– Но я Мариэлла… Я сирота…
– Знаю, моя девочка. Смертные не в состоянии выговорит наши имена. Поэтому ты – Мариэлла. На самом деле я нарекла тебя при рождении Майерийеэйеллайе.
Я замерла. Неужели?..
– Да, малышка, – голос стал грустным, – я – твоя мама. И мне очень жаль, что ты выросла без меня. Но я не могла тебя защитить от тех, кто жаждал заполучить себе карманную фею. Мне не хватало сил. А я не могла и не хотела подвергать тебя опасности. Поэтому пришлось заблокировать твои способности и оставить тебя на пороге приюта. Это лучшее, что пришло мне в голову на тот момент.
Голос стал совсем печальным. А я ошеломленно затрясла головой. Вот так новости! Мысли в голове роились, как пчелы, сталкивались с друг с другом, и я никак не могла выделить самый главный вопрос. О чем спросить в первую очередь? Где мама сейчас? Как мне научится владеть своими силами? Заберет ли мама меня к себе?
Мама словно услышала, о чем я думаю. Тихо всхлипнула:
– Малышка, не торопись ко мне. Живи, пока живется среди людей. Уйти в измерение фей можно всегда. Но вот вернуться обратно уже не получиться. Только те феи, что познали любовь и имеют крылья, могут путешествовать между мирами.
Мне показалось это ужасно несправедливым. А еще тут же захотелось узнать, что случилось с моей мамой. Она улыбнулась:
– Мы еще поговорим. Я не смогу тебя обнять и поцеловать, но все рассказать смогу. И научить пользоваться своей силой тоже. Уже пора. Блок рушится. А пока просыпайся, моя девочка. Тебе опасно сейчас спать. Нужно выбираться из той передряги, в которую вы попали по милости твоего жениха. Кстати, артефакты демонов вообще плохо влияют на все живое. Но люди, в отличие от фей, от влияния этих артефактов быстро погибают. Уничтожают сами себя. Так что, если тебе дорог этот молодой человек, тебе лучше убрать от него артефакт демонов. А сейчас просыпайся, моя девочка, пора!
Внезапно у меня жутко зачесался нос. И под призрачный веселый смех моей… мамы, я оглушительно чихнула. Неприлично, почти вульгарно, позабыв прикрыться ладошкой. Но ведь это всего лишь мой сон? А значит, тут можно все!
– Элка, да чтоб тебе!..
Знакомый ворчливый голос заставил меня распахнуть глаза. И осознать две вещи сразу: сон закончился. А в реальности я по-прежнему была в странной роскошной карете, которая катила куда-то в неизвестность. И почему-то я была на полу между широко расставленных ног жениха, который по-прежнему крепко спал. И даже периодически сладко похрапывал. А на его руке, прямо напротив моего лица, наполовину сжатой в кулак, прыгал и дергался Емеля, ругаясь так, что я покраснела и шикнула на него:
– Емеля, тише ты! В приличном обществе так не выражаются!
Паук огрызнулся:
– А где ты тут увидела приличное общество? И вообще, я на тебя посмотрю, как ты будешь выражаться, когда тебя оплюют в благодарность за заботу! В приличном обществе, может, чихают тихо и незаметно! А не так, как одна недофея: так, что я улетел в другой конец экипажа!
Мне стало неловко, и я поспешила оправдаться:
– У меня во сне нос зачесался. Не думала, что чихну в реальности. – И тут до меня начало доходить: –
