Истинная кровь (СИ) - Марина Светлая
Гид стоял в яркой зеленой куртке и шапке, наползавшей на глаза и скрывавшей седые брови и… огромную бородавку. На куртке же красовалась брошь повелителя времени.
- Рад приветствовать вас на земле, где свое последнее пристанище нашли катары и трубадуры Лангедока! – объявил Петрунель, буравя взглядом короля Мишеля.
- Почему меня совсем не удивляет, что вы здесь, мэтр? – спросил, усмехнувшись, тот. – Может, не станем тратить время на разглядывание развалин, и вы сразу покажете, где искать Санграль?
- Я, дорогой мой брат, на работе, как видите. И Санграль раньше захода солнца не покажется. К тому же я не знаю, как он выглядит, иначе к чему бы я просил вас о помощи? – засмеялся Петрунель и посмотрел на королеву Мари. – Ваше Величество! Рад видеть вас в добром здравии.
- И вам не хворать, мессир, - коротко кивнула королева.
- Ну, так что? Будете про катаров слушать? Или мне удалиться с этими господами без вас?
- Да уж расскажите нам, чем трубадуры не угодили… А, кстати, кому они там не угодили? – проворчал Мишель.
- Да уж не королям, целовавшим их жен. Церкви, дорогой брат. Церкви. Попали под раздачу, когда катары свое отхватили.
Мари сердито хмыкнула, но тут же улыбнулась и пожала руку Мишеля.
- О! Как я погляжу, в венценосном семействе перемирие! – радостно воскликнул Петрунель и едва не захлопал в ладоши.
- Вы, мэтр, помолчали бы про королей и жен трубадуров. А то ведь я могу и не сдержаться, - он сжал руку жены в ответ. – И что же было дальше?
Петрунель улыбнулся и буркнул:
- Ааааа…. Драгоценный дядюшка уже развязал этот клубок. В таком случае, прошу великодушно простить.
Он обвел взглядом замершую экскурсионную группу. Вся толпа как будто зависла во времени и застыла в тех позах, в каких застало их Межвременье. А теперь, казалось, они проснулись и стали переговариваться между собой. Тем это было удивительней, что снег теперь уже валил без остановки и превращался в метель. Но они словно не замечали ее.
- Итак, господа, посмотрите на подножье холма. Все завершилось там. Катары, не отрекшиеся от своей веры, и трубадуры, поддерживавшие их, были сожжены на кострах, озаривших Монсегюр. Таков был итог альбигойского крестового похода, десятилетиями сотрясавшего Лангедок, залившего кровью юг Франции и допустившего его разграбление. Но по легенде накануне ночью четверо Совершенных в своей вере вынесли из крепости Святой Грааль. Может быть, это только символ, может быть, их и не было вовсе. Может быть, где-то здесь он все еще хранит вечность… Или был сожжен вместе с катарами и трубадурами. Кому как больше нравится, господа.
У подножия был лишь заснеженный пустырь с огромным камнем, установленным в память о сожженных. Петрунель смотрел туда и будто бы что-то видел. А потом тихо сказал, обращаясь к Мишелю:
- Это было в 1244 году. И есть вероятность, что вы, дорогой брат, сможете еще застать это время. Дай вам Бог долгой жизни. Потому что на это стоит посмотреть.
Задумчиво слушая Петрунеля, Мишель с ужасом представлял произошедшее. И как скоро все это случится. И как близко случившееся от его Трезмона. И как он может что-то изменить. Если может.
- Начинает смеркаться, - наконец сказал он мэтру. – Возможно, камень скоро явит себя.
- То есть представление вам поднадоело? – усмехнулся Петрунель. Щелкнул пальцами, и туристическая группа развеялась, будто ее и не было. Остались только следы на снегу.
- Куда вы их дели? – тихо спросила Мари.
- Они в аэропортах своих городов. Рейсы отменили из-за нелетной погоды. Их здесь и не было.
24 декабря 1186 года, Трезмонский замок
Нет, не были обитатели замка короля Трезмонского приветливы с братом Ницетасом. А едва прознали, что собрался он увезти брата Паулюса в святую обитель, так и вовсе ополчились против него. Кухарка отказалась подавать ему на обед телятину, выдав лишь тарелку похлебки, довольно пресной на вкус, какой кормят только слуг. И совсем постной. А молодой организм брата Ницетаса просил еды пусть простой, но сытной.
Вина старая Барбара не дала ему вовсе.
«Завтра праздник, завтра и получишь свое вино, как только брат Паулюс проведет рождественскую службу!» - объявила она во всеуслышание. И возражать
