Бог смерти не любит яблоки - Алиса Чернышова
При таком раскладе, осведомлённость казалась… Впечатляющей.
Впрочем, это же Амано.
“Повторюсь: для отшельника ты поразительно хорошо осведомлён.”
“Техник однажды — техник навсегда. Как я могу не знать чего-то, что касается моего живого оружия?”
Вон оно что.
“Значит, ты давно знал.”
“Скажем так: догадывался. Ничего серьёзнее пары загородных особняков на отсталых планетках я бы на это не поставил, но теория такая у меня была.”
“Но со мной ты не поделился.”
“Нет, не поделился. Во-первых, вполне обоснованно полагал, что ты не готов. Во-вторых, всегда считал эту девчонку твоей слепой точкой, а значит — проблемой. Потом изменил мнение, правда, но к тому моменту не был уверен, что стоит это всё ворошить. Решил сам чуть позже покопаться в вопросе, удостовериться — и тут узнаю, что ты срываешься на встречу в обход запланированной процедуры. Зная, как ты ненавидишь ковыряться в дипломатическом болоте, я видел для такого поведения только одну возможную причину. Ну, а ваша речь расставила все точки в нужных позах. Контекст и всё прочее. Тут впору плакать от ностальгии! Забавно, что мои занудные объяснения ты запомнил.”
“Да, я запомнил. И вот что хотел спросить: ты пока не нашёл?”
“Извини, я потерял мысль. Пока не нашёл — что?”
“Ответы. Ты упоминал, что отправляешься за ними, вот мне и интересно. Наши ситуации не похожи, и всё же, наверное, мне хотелось бы знать, какие ответы ты там найдёшь.”
Амано хмыкнул.
“Иногда эта ваша божественная прямолинейность меня сбивает с ног. Например, вот прямо сейчас. Ты ведь знаешь, что искать ответы — это образное выражение? Как минимум, когда дело доходит до всяких глупостей вроде жизненного пути и экзистенциальных кризисов. С этим всё не так-то просто. Это ж тебе не координаты высчитать или уравнение решить, тут даже сам вопрос сформулировать сложно, на который отвечать надо…”
“Два вопроса. Как вернуться с войны? Как переступить границы контекста? Я хотел бы знать, не нашёл ли ты ответ.”
Амано некоторое время помолчал.
“Вон оно что, — сказал он в итоге. — Неожиданно. Уверен, что тебе не морочат голову?”
“Вполне.”
“Ладно. Что же, это объясняет некоторые аспекты биографии миледи Яблочко, не отнять… А вопросы ты задаёшь очень хорошие. Проблема в том, что ответов не существует.”
“Совсем? Или у тебя на данный момент?”
“Боюсь что совсем. Но это не значит, что их не надо искать. Видишь ли, в некоторых случаях поиск ответа некоторым образом намного важнее, чем сам по себе ответ. Потому, даже зная, что ответа нет, его надо искать, отчаянно и с душой. И тогда, возможно, в один из дней вопрос просто перестанет быть актуальным.”
Это была запутанная концепция, но Танатос, спасибо науке Ли, уже очень хорошо дружил с метафорами. Он понимал их код.
“Как для тебя?”
“О нет, для меня ещё нет. Но я по крайней мере ступил на этот путь, а это уже чего-то стоит.”
“Это прозвучало немного… неоднозначно. Но думаю, я примерно понимаю, о чём ты… Ты сказал, что ответы для каждого свои. Можешь очертить, каковы они для тебя? По крайней мере те аспекты, которые ты для себя наметил.”
“Ну что же. Если ты спросишь меня, то первое и главное правило для того, кто хочет вернуться с войны — жить. День за днём, шаг за шагом, даже если временами совсем не хочется. На самом деле, в любом деле важны маленькие шаги, но тут они прямо-таки залог успеха. Жить, добавлять в копилку раз за разом всё новые впечатления и оттенки. Вкусы и запахи, надежды и разочарования, открытия и горизонты, дороги и планеты. Разум пластичен, он затягивает раны — если, конечно, позволить ему выбраться из замкнутого круга бесконечного проигрывания пережитого или механического существования. Это произойдёт не сразу; будут хорошие и плохие моменты; как раньше не будет, никогда. Но, если позволить себе жить, открывать новое, увидеть в людях нечто большее, чем привык видеть — тогда, быть может, можно вернуться. Просто однажды осознать, что твоя личная война — всё. Я слышал, ари Родас называет это “Теорией звёзд и колодцев”. Или нечто в этом роде.”
“При чём тут звёзды и колодцы?”
“Вы, боги из пробирки, вообще получились на редкость драматичными личностями. Не ты один тут, знаешь ли, питаешь слабость к метафорам! Звёзды и колодцы — это концепция того, что со дна колодца видно звёзды, если смотреть вверх. И к этим самым звёздам, очевидно, надо стремиться во что бы то ни стало. Это, как я понимаю, часть концепции возвращения.”
“Кто бы говорил о драматизме. Ладно, я примерно понял твой ответ. Что там с контекстом?”
“Контекст — и как выйти за границы контекста… Тут мне сложно дать однозначный ответ, но могу обозначить кое-какие ориентиры. Видишь ли, контекст всегда ограничен и слеп. Он про факты, про чёрное и белое, про нас и вас… И, когда бал правит война, контекст неизбежно выходит на первый план. Но даже тогда, даже в таких обстоятельствах находятся те, кто способен его переступить. Вопреки всему.”
“Ты в каком-то мере был таким. Золотой мальчик, ввязавшийся в восстание богов — если задуматься, это ведь огромный шаг за границу контекста.”
“Я… однажды я расскажу тебе всё, но пока что поверь мне на слово: нет, я как раз был очень даже частью контекста. Просто другого. И мне понадобилось падение неба на голову, чтобы поменять концепцию виденья мира. Хотя в чём-то ты прав, конечно, но я не совсем верный пример… А вот тот мальчишка-клон, что отдал гвадцам ключи безопасности от флагмана “Танатос” — он пошёл против всех контекстов. И заплатил за это стандартную для военного времени цену — жизнь. Я проверил потом, он не получил бы
