Ловец душ и навья невеста (СИ) - Ярошинская Ольга

Она сердилась и терзалась сомнениями, но Рихард вдруг обхватил двумя пальцами ее подбородок, повернул к себе ее лицо и сказал:

— Ты прекрасна, Карна. И навка говорила правду — я влюбился в тебя. Там, в красном лесу, я понял, что твоя жизнь для меня дороже собственной.

— Ты бы так же защищал любую другую женщину, — возразила Карна, ликуя в глубине души от его слов.

— Не факт, — возразил Рихард. — И я очень, очень хочу заняться с тобой любовью, но...

— Сначала дело, — кивнула Карна, не дав ему договорить.

Доев кусок торта и запив вином, она повернулась к ловцу, но Рихард встал и потянул ее за руку, помогая подняться.

— Сделаем это в постели, — сказал он.

***

Они лежали, глядя друг на друга, и его дыхание согревало ее губы. От Рихарда пахло вином и шоколадом. Это было непривычно, и ей хотелось коснуться его губ своими, чтобы почувствовать вкус. Он погладил ее щеку, убрал выбившуюся прядь волос за ухо, опустил ладонь ей на шею.

— Расслабься, — попросил Рихард. — Это будет немного по-другому. Ты понимаешь, что у тебя не останется секретов от меня?

— Понимаю, — прошептала Карна. — Если честно, это меня немного пугает. Ты разочаруешься во мне, я знаю.

— Этого не произойдет, — заверил он. — Готова?

— Подожди, — выпалила она. — Поцелуй меня.

Он тут же накрыл ее губы своими, проник в ее рот языком, лаская ее напористо и жадно, и Карна едва сдержала стон, выгнулась, отозвавшись на его страсть, прижимаясь к нему сильнее. А потом встретила его взгляд и упала в черный колодец, теряя связь с реальностью.

62.

Рихард лежал, глядя в потолок и осмысливая увиденное, а Карна тихо спала рядом. В дверь поскреблась Фифи, и Рихард поднялся и впустил собаку. Он помог ей забраться на высокую кровать и погладил плюшевую спинку. Фифи благодарно лизнула ему руку, но устроилась под боком у Карны. Собачка явно определила ее своей хозяйкой, и Рихард ее понимал. Он и сам бы охотно надел себе ошейник — или кольцо — чтобы обозначить свою принадлежность Карне, потому что она оказалась бриллиантом чистой воды. Искренняя, верная, отважная и, несмотря на некоторую наивность и спесивость, взращенную воспитанием, способная на глубокие чувства.

Вся ее жизнь стояла перед глазами, все обиды и достижения, радости и беды, и он понимал, что если раньше был влюблен, то теперь полюбил по-настоящему. И самое удивительное — она тоже любила его. Пусть это пока лишь искорка, но если подбросить дров, то разгорится пламя.

Рихард взъерошил себе волосы, глянул на спящую женщину. Она спала так мирно и сладко, и слегка улыбалась, будто видела что-то приятное. Может, с ним ей все же будет лучше? Раз у нее тоже есть к нему чувства…

Он вскочил и подошел к окну. Уже зажглись фонари, и туман задернул улицу дымкой. Луна пошла на убыль и прикрылась тучей, будто стесняясь своей ущербности.

Глянув на Карну еще раз и убедившись, что Гектор рядом, Рихард быстро вышел из комнаты. Сбежав по лестнице, он увидел на вешалке свою куртку, чистую и целую, будто и не было драки с навкой и дыр от острых когтей. Надев ее, он понюхал рукав. Пахло травами и будто туманом.

Выйдя на улицу, он закрыл за собой дверь и пошел к реке.

Патруль уже собрался у моста, и Рихард, приметив красное пальто, ускорил шаг.

— Уго, идете на ту сторону? — спросил он.

— Да, приказано обыскать там все, — ответил оборотень, раздувая ноздри и вдыхая запахи леса. — Дохлых навок, что валялись за мостом, уже сожгли.

— Прекрасно, — одобрил Рихард.

— Я поговорил с Венкелем, — сообщил Уго.

— Быстро ты!

— Он полный идиот, — покачал головой оборотень. — Может, ты что-то повредил в его башке во время дознания? Представляешь, он сказал, дословно, что я могу забирать эту толстую корову и ее визгливых девок хоть сейчас.

— А они визгливые?

— А то! — радостно подтвердил Уго. — Громкие, шустрые. Орехи слопали в миг! И Берта так обрадовалась! Мы с ней снова… ну, это…

— Понятно, — кивнул Рихард.

— А как Карна? — нахмурив косматые брови, поинтересовался Уго. — Убивается?

— Она будет в порядке. Ну, я пойду.

— Не хочешь с нами?

— Не сегодня, — отказался Рихард и, кивнув патрульным, направился к верхней части города.

В воспоминаниях Карны, помимо так неожиданно обнаружившихся чувств к нему самому, ловец нашел то, что искал. Вернее — кого.

Грегор, молодой и поджарый, маячил за плечом важного господина, который не раз и не два навещал своего старого друга Константина Кеза и подолгу беседовал с ним за чашечкой чая или чего-нибудь покрепче. Маленькую Каролину этот господин немного пугал, и поэтому она обычно убегала в сад и однажды стала свидетельницей сцены, которой, конечно, не поняла.

Рихард видел его фотографии в газетах. И однажды, мельком, вживую, когда тот приезжал в Рывню к дочери и зятю. А может — и по другому делу.

Элберт Мескарос, новый советник Князя, получивший этот пост после трагической гибели Константина Кеза. Высокая шишка, к которой так просто не подобраться. Разве что через непутевого зятя, Вилмоса Гроха, спутавшегося с актрисулькой.

Размышляя, Рихард сам не заметил, как добрался до ворот, за которыми виднелся кирпичный особняк. Дернув за шнурок, он услышал вдалеке звон колокольчика и раздраженно бросил оторованный шнур в кусты.

Ему открыла служанка, которой он раньше не видел — приветливая, но страшненькая. Видимо, после происшествия со жрунами Мирабелла подстраховалась и сменила всю прислугу, а заодно и подобрала себе выгодный фон. Подумав, Рихард решил поговорить именно с ней.

— Передайте Мирабелле, что я хотел бы переговорить с ней с глазу на глаз, — многозначительно сказал он служанке.

Та понятливо подмигнула и шустро скрылась в доме. Это навевало мысли о том, что он не первый мужчина, добивающийся аудиенции госпожи Свон. Мирабелла появилась на крыльце через минуту, кутаясь в пальто с розовым мехом. Светлые волосы ее были уложены локонами, а духи разили за километр, из чего Рихард сделал вывод, что Грох в Рывне.

— Зачем вы пришли? Вилмос дома, — подтвердила его догадки Мирабелла, спускаясь по ступенькам.

— Я практически уверен, что вас пытался убить его тесть, — сказал Рихард.

Мирабелла нахмурилась и, взяв ловца под руку, повела в глубь сада.

— Элберт Мескарос? — произнесла она задумчиво. — Он приезжает завтра в Рывню.

— Завтра? — повторил Рихард, и в его горле пересохло.

— Едет почтить память давнего друга, умершего так некстати, а на самом деле — прижать к ногтю моего Вилмоса. А теперь, после ваших слов, я боюсь, что у него могут быть и другие планы. Мне стоит уехать? — Мирабелла нахмурилась. — Нет уж. Сейчас, когда я так близко к цели, я не отступлю!

— Он приедет сюда, в особняк?

— Нет. Они встретятся за завтраком в городе. Ох, я так боюсь, что Вилмос передумает на мне жениться. Он такой слабохарактерный! — пожаловалась она. — Когда он со мной, то твердит о любви и готовности развестить со своей выдрой, но он такой слабый! Если на него надавить, припугнуть, то, боюсь, я останусь ни с чем.

— Где он сейчас? — спросил Рихард, глянув на светящиеся окна дома, закрытые решетками.

— Пьет, — печально сказала Мирабелла. — Боится предстоящй встречи, и я его не виню. Элберт Мескарос приходил как-то на премьеру в наш театр, и я помню, как думала — хоть бы он не зашел в мою гримерку, что очень странно. Ведь он влиятелен и богат, хоть и старый и страшный, как обезьяна.

— Действительно странно, — подтвердил Рихард, но Мирабелла не уловила иронии.

— Я привыкла полагаться на интуицию, — сказала актриса. — И она говорила мне держаться от него подальше.

— Что ж вы выбрали его зятя?

— Так у него шахты!

Они вернулись к крыльцу, и Рихард заглянул в серо-голубые глаза, холодные, как грязный лед, выуживая всю необходимую информацию.

Завтрак в десять в «Золотом гусе».

Он вынырнул из воспоминаний Мирабеллы, и она покачнулась, прижала руку ко лбу.