Ведьмина генетика (СИ) - Либрем Альма

Мартен вздрогнул. Болотом?

Картинка изменилась. Теперь он видел уже того, знакомого Акрена — старше на три года, немного серьезнее.

— Здравствуй, — голос звучал несколько иначе, стал холоднее, растерял молодецкий задор. — Меня зовут Акрен, граф Шантьи. Мое звание даровал мне король, надеясь на мою вечную верность. Мое звание не стоит и гроша ломанного в их глазах, в глазах дворян, унаследовавших свой статус. Я всего лишь грязный счетовод, выбравшийся из своего болота, чтобы силой потащить под венец леди де Кан и отобрать ее наследство. Я игрушка, умеющая хорошо считать. Король Эмильен будет в восторге, когда не увидит в моих расчетах ни единой ошибки, но неужели ты думаешь, что я после этого перестану быть ошибкой для этого общества?

Мартен тяжело втянул носом воздух. Ошибка общества. Лишний. Он вспомнил исторические книги, множество несоответствий…

Граф Шантьи в отражении печально улыбнулся… Застегнул последние пуговицы своего камзола, завязал бархатную ленту на волосах, медленно надел очки, ссутулился.

Из зеркала на Мартена смотрело чудовище. Безликий, серый, не привлекающий внимания.

— Я ошибка, — произнес он севшим, испортившимся вмиг голосом. — Я — то, чего не должно существовать. Они не знают. Не узнают никогда. Я знаю точно. Я человек, который никогда не ошибается.

Изображение искривилось, краски в нем перемешались, чтобы спустя мгновение появился новый Акрен Шантьи. Синий камзол, синий взгляд, холодная, ледяная улыбка.

— Когда проектировалась Зеркальная Комната, говорили, что никто не сможет выйти из нее живым. Мы нарушили этот запрет дважды, — погасший взгляд принадлежал совсем другому мужчине. — Вчера моя жена родила ребенка. Вчера моя жена едва не умерла. Вчера меня отвели в Зеркальную Комнату, потому что я нарушил королевский указ и должен был погибнуть здесь. Я сам говорил, что здесь сойдет с ума каждый. Я ошибаюсь, как видите. Я думал, что это был последний день и для меня, и для Ильзы. Однако твои учебники, король, говорят, что мы выжили двое. Ошибаются они или нет, а я все еще живой. Как и положено любой ошибке.

Хотя подтверждений тому никаких не было, Мартен знал, что Акрен обращался к нему. Сквозь толщу веков… он говорил с ним, улыбался ему, передавал послание.

— Здравствуй, — изображение вновь изменилось. Акрен выглядел иначе. Сейчас ему было ненамного больше лет, но все же, что-то неуловимо переменилось в этом человеке. — Мне было что рассказать и раньше, но, извини, не было времени. На прошлой неделе закончилась революция. Король Эмильен умер от разрыва сердца. Артон надел его корону, как главный революционер. Мне следовало бы оказаться на плахе, как последнему, кто еще оставался рядом с Эмильеном, но… — он провел пальцами по вышивке на своем камзоле. — Артон лишился брата, лишился поддержки и никогда не обладал умением думать. Я Акрен Шантьи, сын свинаря — документально, как нынче говорят. И я — первый советник короля.

Мартен невольно отпрянул.

— Я никогда не хотел этого, — промолвил Акрен. — Мне это не нужно. Я бы увез Ильзу куда-то подальше отсюда, Ильзу и нашего сына, прочь отсюда, и мы были бы счастливы где-нибудь в Объединенной Державе у моего кровного отца. Но ведь я не ошибаюсь. Кто еще будет заниматься Рангорном, пока Артон в очередной раз влюбится в чужую жену и будет трепать нервы ее мужу? Увы, но это должен кто-то сделать…

Зеркало на этот раз потемнело надолго.

— Увы, но это должен кто-то сделать… — Акрен изменился. Мартен не сказал бы, что постарел, хотя мужчине, которого он теперь видел в отражении, было уже, наверное, лет пятьдесят. — Я не хотел брать на себя эту ответственность. Да видят боги, я мечтаю о спокойствии! Но у меня не было выбора. Вчера они пытались казнить мою дочь за то, что она посмела быть счастливой. Полагаю, у меня не оставалось выбора, — он усмехнулся. — Вчера Артон де Крез умер. Официально. Он будет жить, забыв о своем прошлом, и, возможно, будет счастлив. Этот трон, право слово, проклят какой-то древней ведьмой… И теперь его должен занять мой внук, которому не исполнилось и недели. Боюсь, у меня нет выбора, как сказала Карен. То, что проклятье ведьмы мне точно не помешает — мое личное проклятие.

Мартен попятился. Он знал, что сейчас услышит, но подсознательно боялся этого.

— Я — Акрен Шантьи. Дворянин с дарованным титулом, сын свинаря. И я — лорд-регент Рангорна. Да видят небеса… Это последнее, что я хотел бы делать. Мне не нужна корона. Я не стал маркизом по титулу, хотя был им по крови, потому что мечтал что-то им доказать… И жалею об этом. Я хотел бы спокойствия.

Мартен закрыл глаза.

— Я человек, который никогда не ошибается, — Акрен расправил плечи. — И хоть тысяча ведьм прокляла этот трон, Рангорн будет самой богатой, самой сильной страшной континента. Если я не хочу делать этого для себя, я сделаю это для своего внука. И я не позволю, чтобы впредь престол Рангорна занимали люди, которые не должны там быть.

Изображение вновь поплыло, задрожало, замерцало… Мартен на какое-то мгновение смог увидеть даже себя в этом зеркале, поймал собственный перепуганный, совершенно не королевский взгляд.

Мужчина, который появился в отражении, все еще был Акреном. Он сильно изменился. Годы не смогли изменить его осанку, не смогли искоренить улыбку и убить яркую синеву глаз, но посеребрили волосы. Мартен не знал, сколько лет было Акрену, но тот все равно не казался старым.

— Меня зовут Акрен Шантьи, — голос тоже изменился, в нем появились совершенно незнакомые хриплые нотки. — Бывший королевский счетовод. Бывший первый советник короля. Бывший лорд-регент Рангорна. Я пережил двоих королей Рангорна и, полагаю, точно не переживу третьего — своего внука, — он усмехнулся. — Я человек, который не делает ошибок.

Он выдержал паузу.

— Разумеется, это ложь, — рассмеялся Акрен, и Мартен осознал, что долгие годы жизни на самом деле не сумели ни сломить, ни всерьез изменить этого мужчину. — Разумеется, я делал ошибки! В конце концов, кто, как не я, был пиратом? Кто, как не я, соблазнил герцогскую дочку? Между прочим, она сказала мне вчера, что в день первого нашего знакомства хотела дать мне по голове вазой. Очень жаль, что она не сделала этого, возможно, в Рангорне на одну проблему было бы меньше… Но, знаешь, мои ошибки проделали этот путь. Если б я не ошибся, ты не стоял бы там, напротив зеркала. Если б я тогда не ошибся, Мартен, тебя бы не было на свете. И твоего отца, каким бы он глупцом ни оказался — не без паршивой овцы, что поделать… Не было бы Лилиан. Не было бы моего внука, нашего молодого короля, Дарнаэла де Креза. Если б не мои — и Ильзы, чего уж греха таить, — ошибки, не было бы ни Алексиса, ни Карен, ни Рангорна таким, как он есть сейчас. Ошибки — это такая же часть нашего пути, как и правильные решения… Я — человек который не делает ошибок? Разумеется, нет. Я человек, который никогда не стоит на месте. И в двадцать шесть, и в семьдесят шесть, и, может быть, в девяносто, если доживу… Я никогда не остановлюсь. И ты должен помнить это, Мартен. Что бы ты ни сделал, ты сможешь это исправить. Возможно, эта ошибка приведет тебя к решению, которое окажется лучшим в твоей жизни. Если ты примешь себя таким, как ты есть, и сможешь быть счастливым, если ты поймешь, для чего были сделаны твои ошибки и как извлечь из них пользу, ты будешь лучшим королем Рангорна. Я знаю, ты боишься. Знаешь, я тоже боялся. В конце концов, мне плевали в спину всяко больше тебя. Но если в твою спину кидают камни, значит, ты впереди, — Акрен протянул руку, касаясь зеркала, и мягко улыбнулся. — Ты сильный. Мы с тобой одной крови, Мартен. Ты тоже это умеешь. Просто поверь в себя. Просто оглянись. Какую самую большую ошибку к этому времени ты совершил?

Он содрогнулся. Помолчал.

Наконец-то выдавил из себя, хотя понимал, что Акрен не услышит:

— Сбежал.

— И к чему это привело? — усмехнулся Акрен.

— К тому, что я — король Рангорна, — горько усмехнулся Мартен. — И мы собираемся объединиться с Халлайей.