Елена Звездная - Любовница Его Величества
— Так вы согласны? — радостно спросил лекарь.
— Увы, — рука Катарины дрогнула и драгоценные капли пролились на поверхность стола, — я не располагаю собой… к моему искреннему сожалению… Но мне бесконечно приятно было услышать подобное предложение от вас, ведь это значит, что вы сочли меня достойной.
Кати положила опустевший флакон, и начала старательно закупоривать наполненные настойкой пузырьки. Каждый необходимо было закрыть миниатюрной пробкой, а затем еще и покрыть горлышко воском, предотвращая попадание воздуха. Катарине нравилось делать обезболивающие настойки. Ей, что так часто испытывала боль, хотелось облегчить страдания всех остальных. Иногда, делая очередной настой из трав, девушка представляла, как его будут пить женщины, во время женских недомоганий, или раненные, или дети, которых мучает боль в животиках… И мысль, что благодаря ее знаниям, кому-то не будет больно, приносила истинное упоение. И вместе с тем бесконечное сожаление, ведь ни одна настойка не могла уменьшить ту боль, что с каждым днем все сильнее терзала ее душу.
— Кати, мне искренне жаль, — не скрывая сожаления, произнес лекарь, — с вашими знаниями и чутким отношениям к больным, вы незаменимы и как лекарь и как единственная знакомая мне девушка, которая не морщится брезгливо при виде ран и крови.
— Кровь… — Катарина усмехнулась, — кровь это боль, а боль не может быть противной, это просто боль…
Внезапно раздался знакомый голос:
— Вы так странно рассуждаете о боли… неужели ваш муж был столь жесток?
Катарина испуганно вздрогнула и одна из бутылочек покатилась по столу, а затем с печальным звоном разбилась, упав на пол.
— Ох, Ян, ты напугал меня, — Раенер поспешно поднялся, — что-то с Хараном? Опять что-то съел? Давай его сюда.
Но император не ответил, продолжая пристально разглядывать присевшую в реверансе девушку, настолько побледневшую, что ее кожа сравнялась в оттенке с белоснежной скатертью.
— Встаньте, — брезгливо приказал Хассиян, — мы не при дворе, так что этикет можно несколько нарушить. — И повернувшись к лекарю, несколько раздраженно произнес. — Харан поранил бок, посмотри его.
Повинуясь зову хозяина, черный хищник вошел в смотровую и тут же оскалил клыки. Из своего угла зарычал Анраш, признавший врага.
— Харан, свои! — произнес Ян и животное мгновенно успокоилось.
Успокоить волка возможным не представлялось. Катарина и упрашивала его, и гладила, но Анраш дрожал всем телом, и эта дрожь не имела ничего общего со страхом. Некоторое время Хассиян наблюдал за готовым напасть волком и безуспешными стараниями Катарины, а затем резко подошел к взбешенному зверю, и одним движением ухватив его за загривок, резко поднял вверх, до уровня своих глаз.
Пристально глядя на мгновенно присмиревшего волка, Ян отчетливо проговорил:
— Я главный! Я! Ты подчиняешься! — и совершенно спокойно опустил Анраша вновь на пол.
Но волк не сдался, и хвост не поджал, теперь с ненавистью взирая на посмевшего приказывать ему человека. Медленно, очень медленно Хассиян повернулся к волку спиной. Но Анраш не напал. Конфликт был исчерпан.
— Что вы сделали? — не удержалась от вопроса Катарина.
— Указал ему, где его место, — невозмутимо ответил император, укладывая вспрыгнувшего на стол Харана, — Это волк, он привык к стае, нужно было показать, что в этой стае главный я.
— И… так можно с любым волком? — Кати присела, успокаивающе гладя Анраша.
— С диким — нет, — честно ответил Ян, — но этот ручной, и волчьей стаи не видел.
Раенер занялся осмотром рваной раны на лоснящемся черном боку, и завершив начал командовать:
— Катарина, промойте рану, Ян, держи своего зверя крепче. Я приготовлю нить.
Девушка без слов достала железную миску, стремительно налила отвар и добавила в него немного спирта. Следивший за ее действиями император, лишь удивленно хмыкнул, но не произнес ни слова. Кати положила приготовленный раствор на стол и взяв бинт начала аккуратно промывать рану, удаляя грязь и волоски. Харан зарычал, дернулся, но одного слова хозяина было достаточно, чтобы зверюга обреченно закрыла глаза, отдаваясь на растерзание.
— И как вам это удается, — не ожидая ответа, произнесла Кати, ловко управляясь с раной.
— Я главный, и я смог доказать это Харану, на этом любые акты неповиновения с его стороны были завершены. — Медленно ответил Хассиян, неотрывно наблюдая за выбившимся из строгой прически завитком темных волос на шее склонившейся девушки, и проклиная себя за то, что не может оторвать взгляд.
— Теперь держите крепко, — попросила Кати, — тут щепка, ее нужно достать. Харан дернулся, зарычал, но еще один властный приказ и животное замолкло.
— Все, — Катарина взяла миску и отойдя к сливной трубе, вылила окрашенную кровью воду, затем с улыбкой взглянула на Харана, — видимо он очень предан вам, раз готов безропотно терпеть все.
— Да-а-а-а, — язвительно протянул Ян, — забавно выслушивать рассуждения о преданности от той, что бросила мужа и сбежала к любовнику, едва войско Дариана достигло границ Гаоры!
Железная миска выпала из рук застывшей девушки и с жалобным звоном покатилась по полу. Раенер, уже вернувшийся с инструментами, удивленно переводил взгляд с полюбившейся Катарины, на явно ожидающего ее ответа императора. Кати не ответила. Закусила губу, судорожно вздохнула и сняла белый передник, в котором занималась приготовлением настоек.
— Мьене Раенер, доброй ночи вам. Ваше Величество, позвольте покинуть вас… — она произносила вежливые фразы глядя в пол и стараясь не думать о том, что только что услышала.
Только бы не думать… Не сейчас… Не здесь… потом, в тишине спальни, заглушая многострадальной подушкой бессильные рыдания.
Анраш поспешил за своей хозяйкой, но Кати была остановлена уже на пороге, властным:
— Я не дал позволения!
Девушка замерла, медленно повернулась и подняв на императора полные слез глаза, ледяным тоном ответила:
— Вы не мой сюзерен и не вправе мне приказывать! Доброй ночи, Ваше Величество!
Шагнув в ночь, Катарина привычно накинула темный плащ, скрыла лицо, надвинув широкий капюшон и медленно побрела по улицам города, стараясь избегать освещенных дорог. И все же она не дошла до особняка Вилленских, обессилено опустившись на скамью в аллее и горько зарыдав над своей изломанной судьбой, что делала ее грязной и недостойной для всех. Анраш подошел ближе и положил морду на колени Кати, и от этой молчаливой поддержки девушка зарыдала громче.
Лишь успокоившись, Катарина вернулась домой, тенью скользнула мимо открытой двери в кабинет рано вернувшегося отца и неслышно вошла к себе в комнату. Вошедшая служанка принесла воду для омовений, но по поджатым губам девушки, Кати поняла, что случилось что-то плохое. На молчаливый вопрос, горничная сдержанно ответила:
