Кассандра Клэр - Город костей
— Пойду-ка я, пожалуй, спать. — Клэри взялась за ручку двери.
— Я здесь, потому что узнал от Ходжа про твой день рождения, — признался Джейс.
Клэри раздраженно вздохнула:
— День рождения у меня завтра, а не сегодня.
— А почему бы не начать праздновать прямо сейчас?
Она внимательно посмотрела на него:
— Ты избегаешь Изабель и Алека.
Джейс кивнул:
— Они оба провоцируют меня на ссору.
— По одной и той же причине?
— Пока не понял. И Ходж туда же. Все читают нотации. Все, кроме тебя. Ты ведь не собиралась читать мне нотацию?
— Нет, — ответила Клэри. — Я собиралась поужинать. Очень хочется есть.
Джейс вынул руку из-за спины. Он держал в ней слегка помятый бумажный пакет.
— Вот, своровал немного с кухни, пока Изабель не видела.
Клэри улыбнулась:
— Пикник? По-моему, поздновато для прогулки в Центральном парке. Там сейчас полно…
Он нетерпеливо отмахнулся:
— Знаю, там сейчас полно фейри.
— Нет, я о всяких неприятных личностях, — уточнила Клэри. — Хотя мне заранее жаль любого, кто осмелится приставать к тебе…
— Молодец, правильно мыслишь! — Джейс выглядел польщенным. — Но я и не думал приглашать тебя и Центральный парк. Что скажешь про оранжерею?
— Сейчас? Ночью? Там, наверное, темно.
Он заговорщически ей улыбнулся:
— Пойдем, скоро сама все увидишь.
17
Полуночный цветок
Джейс и Клэри шагали по тускло освещенному коридору мимо больших пустующих спален. Покрытая белыми чехлами мебель светилась в полумраке, словно глыбы льда в тумане. Вокруг не было ни души. На лестнице, ведущей на крышу, — тоже.
Джейс распахнул дверь оранжереи, и Клэри окутал пряный запах почвы и густой сладковатый аромат ночных цветов: луноцвета, дурмана, ночной красавицы и еще каких-то незнакомых растений. За стеклянными стенами, будто прохладные драгоценные камни, сверкали огни Манхэттена.
— Ух ты! — Клэри медленно огляделась. — Здесь очень красиво!
Джейс улыбнулся:
— Тут нас никто не потревожит. Алек и Изабель не любят сюда ходить. У них аллергия.
Хотя в оранжерее было не холодно, Клэри почувствовала дрожь.
— А что это за растение?
Джейс пожал плечами и осторожно уселся возле зеленого куста с глянцевитыми листьями, на котором повсюду виднелись плотно закрытые бутоны.
— Спроси чего полегче. Я не особо любил уроки ботаники. Она нужна для работы в архиве, а мне ни к чему.
— Выходит, тебе нужны только знания по смертельным боевым приемам?
Джейс с улыбкой посмотрел на Клэри — вылитый златовласый ангел с картины Рембрандта… если бы не дьявольская улыбка.
— Точно. — Он что-то извлек из пакета и протянул ей. — Убийственные бутерброды с сыром мне особенно удаются. Попробуй.
Клэри осторожно присела рядом с ним. Каменный пол приятно холодил босые ноги. Наконец-то немного прохлады после долгих дней изнуряющей жары! В пакете еще оказались яблоки, плитка шоколада с изюмом и орешками и бутылка воды.
— Хороший улов, — восхищенно сказала Клэри.
Не обращая внимания на то, что сыр стал немного липким от тепла, она с аппетитом съела бутерброд. Джейс вытащил из кармана нож с костяной ручкой — Клэри подумала, что таким внушительным лезвием можно и медведя уложить, — и принялся методично резать каждое яблоко на восемь долек.
— Конечно, не торт со свечками, — сказал Джейс, вручая Клэри отрезанный ломтик, — но все-таки лучше, чем ничего.
— Честно говоря, я ничего и не ожидала. Поэтому большое спасибо!
— Почему «ничего»? Так нельзя. У тебя ведь день рождения! — Из-под его ножа выходила тонкая ленточка яблочной кожуры. — Это особенный день. В мой день рождения отец разрешал мне делать все что угодно.
— Вообще все? — Клэри засмеялась. — И что же ты делал?
— Ну, когда мне было пять, я захотел наполнить ванну спагетти и валяться там.
— И папа конечно же запретил тебе?
— Ничего подобного. Разрешил. Он сказал, что мое желание обойдется ему не очень дорого, и почему бы нет, если я и правда хочу купаться в спагетти. Он отдал распоряжение слугам, чтобы те налили в ванну кипятка и положили туда спагетти. А когда все остыло… — Джейс пожал плечами, — я туда залез.
«Слуги?» — пронеслось у Клэри в голове.
Но вслух она сказала:
— И как прошло купание? Понравилось?
— Было очень скользко.
— Еще бы. — Клэри попыталась представить маленького Джейса, с хихиканьем барахтающегося по уши в макаронах, но так и не смогла. Вряд ли он хихикал, даже в пять лет. — А еще о чем ты просил на день рождения?
— В основном оружие, что неудивительно. И книги. Я много читал.
— Разве ты не ходил в школу?
— Нет, — медленно произнес он.
Клэри стало ясно, что она затронула тему, которую Джейс не хотел бы обсуждать.
— А друзья…
— У меня не было друзей, кроме отца, — отрезал он. — Больше я ни в ком не нуждался.
Клэри уставилась на него. Джейс спокойно выдержал ее взгляд:
— Первый раз я увидел Алека, когда мне стукнуло десять. Он был первым ровесником, с которым я общался, и стал моим первым другом.
Клэри опустила глаза. Вспомнилась неприятная сцена с Алеком в коридоре, как он смотрел на нее, говоря о Джейсе: «Он бы так не сказал…»
— Только не надо меня жалеть! — Джейс почти догадался: Клэри действительно жалела, но не его, а Алека. — Отец дал мне самое лучшее образование. Я объездил с ним весь мир: Лондон, Санкт-Петербург, Египет… Нам нравилось путешествовать. — Глаза Джейса потемнели. — После его смерти я осел в Нью-Йорке.
— Везет же тебе, — произнесла Клэри. — А я вообще ни разу в жизни не выбиралась за пределы штата. Мама не пускала меня даже с классом в Вашингтон. Теперь понятно почему…
— Боялась, что ты слетишь с катушек? Например, случайно увидишь в Белом доме демона?
Клэри отломила кусочек шоколада:
— А что, в Белом доме водятся демоны?
— Нет, я пошутил, — улыбнулся Джейс. — Надеюсь… — Он пожал плечами. — Иначе их обязательно заметили бы.
— Скорее всего, маме просто не хотелось, чтобы я исчезала из поля ее зрения. После смерти отца она очень изменилась.
Слова Люка эхом зазвучали в голове Клэри: «Ты с тех пор сама не своя. Пойми, Клэри не Джонатан».
Джейс вскинул бровь:
— Ты помнишь своего отца?
Она покачала головой:
— Нет. Он погиб до моего рождения.
— Вот и хорошо: меньше будешь по нему скучать.
В устах любого другого человека эти слова показались бы Клэри кощунством, но в голосе Джейса слишком явственно слышалась неизбывная тоска по собственным родителям.
