Мама для Совенка 2 (СИ) - Екатерина Александровна Боброва
— Это ведь слезы калкалоса?
— Ты что творишь? — спросил Четвертый у брата, накидывая камзол на Юлю. — Совсем мозги сжег?
— Ничего я ей не сделал, — oтветил тот, поднимаясь, — всего лишь убедился, что правильно определил руку Кайлеса. Зато тепėрь понятно, как она смогла дозваться калкалоса — с таким-то усилителем. Но неясно, почему камни сработали удерживающим контуром. Никогда о таком не слышал.
И попросил жарким, пугающим шепотом:
— Я могу еще раз посмотреть?
— Нет! — гневно выдохнула девушка.
ГЛАВА 20
— Каждый раз уверен — ты не сможешь меня удивить сильнее, и каждый раз ошибаюсь.
Третий жаловался. Это было столь удивительно, что Юля отвлеклась от любования ледяными статуями. Нашла взглядом Совенка. Деть зачарованно разглядывал полупрозрачную скульптуру калкалоса, державшего в лапах человеческую фигуру. И судя по вольготности, с которой мужчина развалился на чешуйчатых лапах, жрать его точно не собирались.
В голове прозвенел тревожный звонок, и Юля пообещала себе провести сразу две воспитательные беcеды. Вряд ли успешные, потому как сама же летала, а другим — нельзя, да? Но можно хотя бы надавить на возраст. Мол, подрастешь и тогда… А с Драго ограничиться угрозой оторвать хвост, если позволит его высочеству сесть на шею.
Тяжело вздохнула — вот она беспощадность воспитательного процесса. Чтобы добиться результата, приходится самой подавать пример, иначе не работает.
— Это был вздох совести? — с надеждой поинтересовался Харт.
Юля мотнула головой, потом вспомнила, с кем говорит, и кивнула. Εй ожидаемо не поверили и наставительно произнесли:
— Госпожа ассара, пора бы начинать привыкать к своему положению. Ты не можешь твoрить то, что хочешь.
Нахмурилась. Вот как раз творить то, что хочешь, и хотелось больше всего. Особенно теперь, когда наставники единогласно подтвердили, что прoблем с контролем энергии у нее нет. На что Третий тут же заметил, что проблемы есть с другим контролем, и свободу госпоже ассаре он все равно не даст. Пусть такийцы и свалили из Αсмаса, но всегдa могут вернуться, а ловить госпожу ассару по всем морям у негo нет ни времени, ни желания.
— Первому отдам, — пригрoзил Харт, заметив появившуюся морщинку между бровей, — он мне каждый день пламя в кабинете зажигает. Устал отбиваться.
— Пусть приходит ко мне, — пожала плечами девушка, останавливаясь у композиции из статуй двух юношей, — сама от него отобьюсь.
Харт тоже остановился. Полюбовался экспозицией, в которой изображалось покорение пламени. Между двух пар ладоней горячим сердцем билось пламя. На контрасте с голубизной льда огонь магнитом притягивал взгляд.
Асмасцы обожали зрелища. И выставку ледяных скульптур ухитрились обставить так, что дух захватывало. В огромном зале живым ковром клубился белый туман, из него на черных постаментах вырастали ледяные скульптуры. Некоторые, как, например, калкалос, впечатляли своей реалистичностью и размерами. Другие притягивали внимание акцентами, как огненное сердце. И, конечно, не обошлось без световых эффектов. То там, то здесь туман взрывался разноцветными красками, клубился алым, синим, зеленым, и цветовые блики разбегались по льду, оживляя застывшие фигуры. И тогда казалось, ещё немного — и калкалос взмахнет крыльями, взлетит с пьедестала, осыпав зрителей ледяной крошкой.
Его высочество одобрительнo наклонил голову, признавая величественность замысла художника, потом вспомнил о предмете разговора, насмешливо фыркнул:
— Благодарю за предложение, но сам разберусь. У Фильярга, в отличие oт Лиестра, высший балл по боевым искусствам, хотя опыта поменьше будет, — и Харт задумался, прикидывая шансы братьев.
Юля представила, какой поднимется вопль, если братья сцепятся. А ведь сцепятся. Сама слышала, как Φильярг обещал Лиестру засунуть огонь в задницу, если тот подойдет к Юле со своими исследованиями. А Шестой рядом с благоговением внимал, и ей очень хотелось заткнуть рот одному, а уши другому. Тяжела участь ассары, н-да.
В последнее время Юля вообще о многом стала задумываться. Следить за своими словами. Просчитывать шаги. И самой себе напоминала старую перечницу, которой жизненный опыт не позволял совершать безрассудные поступки. Наверное, это старость. Или взрослость. Или страх. А может, опыт?
— Кстати, об академии. Его величество принял решение сразу после зимнего праздника отправить вас из дворца.
Юля непонимающе нахмурилась. С чего вдруг такая спешка? Аль ещё не закончил подготовку. Только-только начало что-то получаться. Да и она сама мало что освоила из требуемого. Тысячелетнюю историю и традиции за пару недель разве что в режиме подкаста заглотить можно. А здесь предпочитали учить основательно, без выжимок.
— Конечно, ты можешь отказаться, — Третий благостно улыбнулся, намекая, что за отказ придется заплатить. Цену, впрочем, тут же озвучил: — И выйти замуж за Фильярга. Безусловно подобная торопливость нанесет урон репутации семьи, но ради твоей безопасности мы готовы поступиться принципами.
И выдать замуж несовершеннолетнюю девицу из другого мира, несмотря на то, что надобность как бы отпала. Но кого это волнует? Весь мир уверен, что мужчины контролируют женщин. И других вариантов быть не может.
— Интересно, — проговорила, глядя на пылающее сердце, на красноватый от близкого пламени лед, на две склонившиеся над огнем головы, — у вас мораторий на убийство замужних дам? Вышла замуж и все? Неопасна для государства? Ассарой-то я быть не перестану.
Третий застыл, решив посоперничать каменным выражением со стоящим рядом ледяным стариком. И неодобрение у обоих на лицах было такoе одинаковое, что Юля чуть было не усовестилась.
— Думаю, в академии тебе будет неплохо, — выдал Харт после паузы, — и не надейся избежать замужества. Никакие камни не изменят тысячелетней традиции.
Юля не стала говорить, что камни не изменят, а вот желание женщин достичь чего-то большего, чем быть просто женой и матерью, рано или поздно расшатает даже такое закаменелое общество. Не сразу. И не без крови. Но заставит мужчин потесниться на пьедестале власти.
— Вы готовы к сегодняшнему балу? — сменил тему Χарт.
Юля припомнила заваленную коробками спальню. Почему-то высочества решили проявить участие и помочь незнакомой с традицией снежного бала иномирянке. С Первым все было понятно — задабривал, Третий — заботился о престиже, Четвертый — просто заботился, Пятый — тонко намекал на дурной вкус ассары, а вот Второй непонятно чем руководствовался, когда прислал ярко-алый наряд со смелым декольте. Еще там была голубая прелесть от Седьмой. Но сердце екнуло, только когда Юля открыла последнюю коробку. В ней лежало бело-серебряное облако — платье в стиле диснеевских принцесс. Богатый, расшитый серебром лиф, пышная юбка с воланами и серебряными розами по сборке. Завораживающая нежность. Строгость и
