Его. Моя. Луна - Кира Райт
Возвращаться домой в таком составе было волнительно немного. Всё же новый этап в жизни. И кажется волнительно было всем. Но как всегда больше всех волновался волк. Никогда раньше не видела его таким растерянным. Он вёл себя так же неуверенно, как ребёнок, который только учится ходить. И я не только видела, но и чувствовала, что он всеми силами старается вписаться в эту нашу новую жизнь. Ему было сложнее, всё же перед его глазами примера нормальной семьи вовсе не было.
Зато всю дорогу он держал малышей на руках, даже мне не отдал. Баюкал, что-то там тихонько нашёптывал и светился от радости и гордости. Даже не ругался, что в клинике пахнет блохастыми котами. Видимо, с рождением сына окончательно смирился с этим запахом. И упрямо продолжал целовать обоих поровну, как и до рождения. То ли привычка укоренилась, то ли боялся, что кто-то из детей будет чувствовать себя обделённым. А может были и другие причины – поди пойми чёрного волка.
И если я сомневалась, что из него может выйти строгий отец, то вот нянька кажется будет просто превосходная. Ещё вечером, чтобы мне не вставать (хотя я отлично могла это делать), он научился менять пелёнки. Морщился, конечно, но менял. Старался наш альфа. А я только усмехалась мысленно. Так и подмывало напомнить ему, какой он весь крутой и серьёзный, как порывался когда-то считать меня своей собственностью, а теперь вот пожалуйста – исправляется. Дышать боится на наших детей, обо мне заботится.
Нет, я не питала иллюзий, что он останется таким же душкой навсегда. Может быть, с детьми, иногда – со мной, если не стану противоречить. А я ведь стану… Но он не стал мягким в своей обычной жизни. Стая по-прежнему считала его строгим и даже жестоким альфой. Хотя после новости о моей беременности я больше не слышала, чтобы он был к кому-то жесток. Мне даже казалось, что волк боится испачкаться в этом и принести домой, и не хочет этого. Потому и сдерживается. Учится дипломатии, принимая лишь вид, что он прежний.
Конечно, со временем он найдёт золотую середину. А пока просто тонет в этой бесконечной радости и нежности, которой за всю жизнь не ощущал в таком количестве. Я не зарекалась, но дала себе обещание стараться поддерживать его. Ради нашей семьи и мира в ней, который был необходим нам всем.
Как я и предполагала, дома нас ждал праздник. Нир не поленился даже шариков надуть. Штук сто… Розовых и голубых. И хотя на мой взгляд, это было слишком, я всё равно благодарила и радовалась, ведь понимала, что для него это важно. Каждое, даже не большое событие в нашей семье, для него было торжеством. А тут дети. Разумеется, он был вне себя от счастья.
Ещё спустя пару часов я наблюдала, как волк ревниво смотрит на Нира, пока тот напевает колыбельную, качая детей. Волк колыбельных не знал. Поэтому явно злился, что в чём-то уступает другому отцу наших детей.
Глядя на него, я как-то сразу вспомнила те чувства, что рождались во мне понемногу всё последнее время из-за его заботы. Поэтому в этот раз вместо того, чтобы подтрунивать над ним, подошла и прижалась сбоку, обнимая.
Волк воззрился на меня как на какое-то чудо. И с минуту даже не приобнял в ответ, а просто смотрел во все глаза. Потом будто очнулся и уложил руку мне на талию. Но я всё равно ощущала, как сбивается его дыхание.
Прежде так вот я делала только рядом с Ниром, а ему моих нежностей не особо доставалось. Но кажется теперь он ничего против не имел. Даже напротив – приосанился весь. И совершенно забыл про колыбельную. Собственно, что и требовалось.
– Я послежу за ним, а ты можешь идти в душ, – шепнул мне на ухо.
Я едва удержала улыбку. Проследит он. За Ниром. Вот говорила же, что в чём-то он неисправим. Хотя конкретно эта его черта теперь скорее забавляла меня, чем раздражала. Вот и не стала спорить. Оставила молодых отцов укладывать детей, а сама отправилась туда, куда провожали.
В душе скинула с себя одежду и, мельком глянув в зеркало, вспомнила, как жадно волк наблюдал сегодня, пока кормила детей. Грудь была тяжелой и пахла молоком, дразня моих обоих истинных. Поэтому когда обнаружила их обоих в комнате, ожидающих меня с нетерпением, даже не удивилась.
Волк оказался рядом первым, голодно разглядывая моё обнажённое тело сначала, а в следующее мгновение уже прижимая к своей груди, чтобы отнести на постель. Как чувствовала, одеваться не стала. И когда он уложил меня на матрас, откинулась назад, позволяя им рассматривать меня. Последнее время мы все много сдерживались, пора навёрстывать.
Под жаркими взглядами, неспеша провела ладонями от своих бёдер по животу к груди, сжала последнюю и закусила губу, заигрывая взглядом с ними по очереди. Не сговариваясь, оба оказались рядом с разных сторон.
Горячий поцелуй волка обрушился на губы. Тёплый и нежный Нира ласкал шею. И я откинула голову назад, выгнувшись в спине, чтобы они могли продолжать. Две пары рук тут же принялись заново изучать моё тело. Одни – ласково и едва ощутимо, другие – властно и настойчиво. И мне невыносимо нравился этот контраст…
Продолжая целовать, волк начал спускаться ниже. Сначала накрыл горячим ртом одну грудь, ударив языком сосок, а затем легонько прикусив кожу рядом с ним. Из моих губ вырвался громкий стон.
Нир тем временем играл с другой руками, пропуская сосок между пальцев, поглаживая и пощипывая. Вторая его рука оглаживала моё бедро, чуть приподнимая и вынуждая развести ноги.
Волк прокладывал дорожку из поцелуев по моему животу. На мгновение завис, видимо, вспомнив как целовал своих детей там, но потом встряхнул головой и продолжил совсем не невинные поцелуи, прикусывая теперь кожу под пупком и тут же зализывая место укуса.
Одной рукой он отвёл в сторону другое моё бедро, раскрывая ещё больше и со стоном накрывая жадным ртом моё лоно. Нир тоже целовал меня, когда я громче застонала ему в губы от откроенных и даже пошлых ласк волка. Он широкими равномерными движениями вылизывал мои влажные от желания складочки, одновременно вводя в меня сначала один, а потом
