След бури - Елена Сергеевна Счастная
Геста со странным облегчением подумала о том, что в замке, видимо, не знают, за что она находится в плену в своих же покоях. Виген, когда надо, умеет пресекать слухи. И то верно. Незачем всем вокруг знать о том, что ещё вилами по воде писано. Если вдруг Кирилл откажется верить в то, что Геста задумала убийство Млады, начальник стражи будет иметь очень глупый вид. Поэтому лишние разговоры ему пока не нужны.
— Твоё какое дело? Значит, мне нужно! Будешь приходить, будто справляясь о том, как я выздоравливаю. Больше себе резать руки не буду.
Лерх хмыкнул с несвойственной ему злобой:
— Ещё одна такая выходка, и будешь истекать здесь кровью! Не приду!
— Ты ещё смеешь угрожать мне? — фыркнула Геста, опускаясь снова на подушку. — Лучше перевяжи запястья! Больно.
— Сама виновата, — буркнул Лерх и снова принялся перебирать свои склянки.
Вскоре прибежала служанка с полной кадушкой исходящей паром воды и немного удивлённо уставилась на Гесту, которая уже лежала с открытыми глазами, хотя ещё недавно, наверняка, выглядела так, точно ей оставалось жить считанные мгновения. Уж она для того постаралась. Лерх, не произнеся больше ни слова, обработал липкой мазью порезы на руках Гесты, перевязал и поспешно вышел из светлицы. Служанка поспешила за ним, но позже вернулась, чтобы забрать со стола поднос с уже остывшим завтраком.
А дальше жизнь снова вошла в уже привычный круг. Ночь, сменяющая день, тишина, молчаливые холопки. И только изредка заглядывал Лерх, чтобы осмотреть порезы и снова намазать их вязкой кашицей.
Однако через два дня он пришёл мрачнее, чем обычно. Без интереса и беспокойства сменил Гесте повязки и передал записку от Торы. Среди причитаний и ворчания, можно было разобрать, что она согласна и дальше передавать все просьбы Малуше. Что та уже ходила с её поручением в «Одноглазую ворону» и тот, с кем она там встречалась, ответил согласием. Никаких объяснений Тора не требовала, будто беспрекословно верила в то, что ничего плохого подопечная сотворить не может. Либо просто не желала слишком в это ввязываться. Старая лиса.
Гесте не хотелось думать, насколько недоволен был Грюмнёрэ, когда к нему пришла Малуша. Наверняка, такие, как он, не сторонники подобных перемен и дополнительных договоренностей, которые к тому же передают через другого человека. И вряд ли до него не дошли слухи о том, что начальник стражи Кирията что-то вынюхивал на том постоялом дворе. Она даже представила, как гневно сверкнули его жестокие глаза, цвета обсидиана. Но было отрадно, что он согласился на её просьбу. Значит, надежда ещё есть. А упасть ниже, чем она это уже сделала, вряд ли получится.
Пусть будет так. Это последняя возможность, выбраться из той западни, в которую она сама себя загнала.
Лерх, скривившись от мучительного недовольства, принял от Гесты кошель с деньгами, две записки: одну для Торы, другую для Грюмнёрэ — пробормотал что-то по-аривански и скрылся за дверью.
Многое Геста отдала бы, чтобы сделать всё самой. Она никому не доверяла полностью. Но теперь ей лишь оставалось ждать и надеяться, что всё исполнится, как надо.
Ночью того же дня она проснулась без видимых на то причин. В горнице было так же тихо, как обычно, а за дверью всё так же тихо переговаривались стражники, чтобы не уснуть на посту. Догорали последними всполохами угли в очаге, и по комнате от окна уже начала расползаться прохлада. Геста огляделась, силясь понять, что её побеспокоило. Никаких скверных снов нынче ей не снилось, да и в душе она уже смирилась с тем, что теперь от неё ничего не зависит. Она сделала все, что могла.
И только Геста собралась закрыть глаза, чтобы попытаться снова уснуть, как от стены отделилась тень и приблизилась к её лавке.
— Не люблю, когда ко мне присылают прислугу, — раздался спокойный мужской голос. Ночной гость плавно сел в кресло и опустил руку на стол.
Гесте не доводилось видеть, как двигаются истинные Грюмнёрэ. А теперь она не могла оторвать от него глаз, настолько завораживал каждый его жест. Убийца был одет во всё черное, лишь открытая часть лица между капюшоном и повязкой едва выделялась в темноте. Жутко становитлось от осознания, что можно спокойно спать, даже и не подозревая, что рядом с тобой кто-то есть. А потом и умереть в полном неведении. Может, так даже лучше.
— Как ты сюда попал? — задала Геста совсем уж наивный вопрос. Каждый знает, что для Грюмнёрэ нет преград. Они проберутся куда угодно, мимо самой внимательной стражи.
— Ты же понимаешь, что я не стану отвечать, — убийца тихо усмехнулся. — И пришёл я сюда не для того, чтобы поразить тебя ловкими трюками.
Геста неспешно поднялась с постели и, неловко оглаживая ночную сорочку, будто она вдруг стала прозрачной, приблизилась. Мужчина не пошевелился.
— Тогда зачем?
— Затем, что я не доверяю тому, что мне говорят смазливые служанки. И не хотел бы убить невиновного человека.
— Все, кого ты убивал, невиновны…
— Почему же? Они виновны в том, в чём их обвиняли орюмцек. Если для них это достаточный повод для убийства — что ж. Судить их я не в праве. Я лишь выполняю порученную работу.
Геста вздрогнула, когда дверь в горницу отворилась и внутрь заглянул стражник. В его руке была лучина, свет от которой после холодной темноты показался слишком ярким. Парень недоуменно осмотрелся, но, судя по всему, ничего подозрительного не увидел.
— Всё в порядке, госпожа? — только и пробормотал он, продолжая озираться.
Верно, решил, что Геста вовсе спятила, если уж разговаривает сама с собой.
— Я что, уже не могу попить воды ночью? — гневно огрызнулась она и нарочито резко взяла кувшин со стола.
Стражник покривился на грубость и снова скрылся за дверью. Всё это время Грюмнёрэ не двигался с места. Всё так же сидел, закинув ногу на ногу, лишь слегка прищурился от света. Чудеса да и только. Значит, не врут те, кто назвал их Невидимыми.
Гесту просто распирало расспросить, как
