Принцесса Кики (СИ) - Сакрытина Мария

Но тут с той стороны донеслось:

– Да иду я, иду! Минуточку!

Молот растаял у Дамиана в руках, а сам демонолог довольно грязно выругался. Ромион подумал, что ему за такие слова в детстве влетело бы, но тут ворота, жутко заскрипев, приоткрылись. Самую чуточку.

– Заело, – пробормотал голос, который Ромион точно уже где-то слышал, но узнать всё никак не мог. – Сейчас… Уф! Уф! Уф!

Наконец, ворота открылись настолько, что в проём протиснулся упитанный, очень похожий на жабу, зелёный… дракон.

Дамиан открыл рот, забыл закрыть и так хихикнул. Туан часто-часто заморгал, как будто не мог поверить в то, что видит. Ромион удивлённо переводил взгляд с одного на другого и ничего не понимал. Все боевые драконы вымерли, Туан и его сестра последние!

Дракон-жаба тем временем уставился на короля.

– Ну, значится, пришли вы – это хорошо. А чего не в железных сапогах?

Ромион не нашёлся, что ответить.

– Ну ладно, – вздохнул дракон. – Значится, вы пока вооружайтесь, а я того, гимнастику сделаю, и будем потом драться. За сердце прекрасной дамы, которую я украл. Вот. У вас меч-то есть?

Ромион медленно кивнул.

– Вот и отлично. Вам размяться-то, может, тоже перед дракой надо? А то вместе давайте, – предложил дракон и принялся делать круговые махи передними лапами.

– А если я не хочу с вами драться? – придя в себя, поинтересовался Ромион.

– Тогда я вас огнём испепелю-у-у-у! – провыл дракон. И дохнул дымом. – Я могу. Учтите – это больно. Я серьёзно. Я очень серьёзно настроен!

– Верим, – фыркнул Дамиан, переглянувшись с Туаном. – А пробежка вокруг замка в твоей системе тренировок предусмотрена?

– Зачем пробежка? Я летаю! – гордо отозвался дракон и расправил довольно куцые крылышки.

– Прекрасно, – кивнул Дамиан. – Тогда на счёт "три" взлетай и дуй отсюда, пока мы добрые.

– Ха! Чегой-то? Я – дракон и я сильнее вас, людишки! Сейчас как дохну жа…ро…м…

Туан превратился (Ромион снова пропустил этот момент, а ему ведь было интересно, как это происходит: кожу вроде не выворачивает наизнанку, как у оборотней).

Туан превратился, чинно расправил крылья и изогнул шею. В его глазах полыхнуло пламя.

– Ой! – пискнул жабо-дракон, поджав хвост. – А… Он, что, настоящий?

Внутри Туана что-то заклокотало (Ромион предположил, что он смеётся), а потом чёрный дракон опустил шею и прицельно дунул пламенем. То прошло точно над жабо-драконом и снесло ворота. После этого наступила тишина. Впрочем, короткая.

– Мама! – взвизгнул жабо-дракон и, даже не думая драться, припустил к замку. – А-а-а-а!

Туан, подняв крыльями ветер, взлетел и отправился следом, время от времени вхолостую поливая всё вокруг жаром. Что странно: лёд даже под его огнём не таял, но жабо-дракона это не утешало.

– Караул! – визжал он, довольно резво (хоть и задыхаясь) наворачивая круги вокруг замка. – Убива-а-а-ают!

– Мы победили, – подытожил Дамиан. – Ну что, брат, пойдём к твоей принцессе?

– Я пойду один, – сказал Ромион, глядя вслед драконам.

– Э-э-э, брат…

Ромион повернулся и окинул Дамиана долгим внимательным взглядом: таким, каким смотрел на придворных, когда они просили снизить налог на имущество.

– Да?

И только что уверенный в себе (даже слишком) Тёмный Властелин смешался.

– Я просто хочу напомнить, что твоя… жена… наполовину дух и наполовину ведьма…

Ромион поднял брови.

– А ты, – Дамиан запнулся. – Я хочу сказать, мы же не в Сиерне, где сама земля помогает тебе колдовать. Здесь ты с ней не справишься… Она ведь… То есть, я хочу сказать, кто знает, что ей нужно?

– Это я и собираюсь узнать, – улыбнулся Ромион. – Я иду один, брат. Ты же можешь следить за мной, оставаясь здесь, правда?

– Ну… да… Но если я буду рядом, я смогу ещё и усилить щит почти мгновенно. Никогда не знаешь, на что способна рассерженная Чёрная ведьма, брат! – Дамиан замялся. – Со мной ты будешь в большей безопасности, уверяю…

– Дами, – снисходительно улыбнулся Ромион. – Она моя жена. И я иду один.

И, отвернувшись, король Сиерны направился к сверкающему льдом парадному входу. Дамиан, потоптавшись на месте, позвал:

– Мой амулет у тебя, зови сразу! – И тише добавил: – Я просто не хочу становиться королём…

Ромион хмыкнул: ну ещё бы! И ничего отвечать не стал.

Двери гостеприимно распахнулись ему навстречу, а от порога вглубь коридора потянулась цепь синих светлячков – наверное, чтобы Ромион точно не сбился с пути. Король усмехнулся: его явно ждали – и с нетерпением.

Где-то далеко, но громко вопил жабо-дракон: "Ква-квараул! Ква-а-ау-ают!" Потом двери за спиной Ромиона захлопнулись, и звук как отрезало. Тишина – не монументальная, подземелья, а ватная – зимы – опустилась на Ромиона, укутала, точно одеялом. Уютная, приятная тишина. В такой снежинки падают, мягко-мягко, как ступают кошачьи лапки. Искорками снег сверкает на солнце, ложится на землю – и ветер спит, и птицы тоже ещё спят, и снег царит по всей земле, а в воздухе разлита морозная свежесть, от которой нос немного чешется, а грудь обжигает.

Ромион выдохнул облачко пара – странно, он совсем не чувствовал холода – и пошёл, ориентируясь по огонькам.

В груди было тепло-тепло, как после долгого, трудного дня, когда он возвращался в комнаты матери, и та ещё не умирала медленно и неотвратимо от болезни, не таяла, как свеча, а ждала его. В её гостиной ярко горел камин, и около него лежала Леди, мамин волкодав – старая-старая, приехавшая с тогда ещё принцессой-невестой из её родного королевства. Ромион заходил, Леди махала хвостом – тук-тук по полу – и не поднималась, только следила за принцем умными усталыми глазами. Мать, уже отославшая фрейлин, поднимала голову от вышивки, улыбалась и распахивала объятья. Ромион знал ритуал назубок: он подойдёт, наклонится, его поцелуют в лоб. Потом он сядет в кресло и примется пересказывать, как прошёл его день, а мама отложит пяльцы, нальёт горячий какао (который Ромион очень любил) и станет слушать, не перебивая.

Это ушло давным-давно, и Ромион думал, что запомнит мать только как больную, исхудавшую и разбитую жизнью женщину – плохие воспоминания всегда долговечней хороших. И правда, мать часто виделась ему умирающей, тенью себя. Её музыку – ласковую флейту – заменили слёзы и надсадный кашель, а нежное и заботливое ощущение превратилось в постоянную тревогу, а потом и в тоскливое ожидание – умирала королева долго. Это для короля всё случилось неожиданно, он до конца ничего не знал…

Но сейчас, идя по коридорам и дальше – открытым галереям, так напоминающим дворец в Сиерне – Ромион вдруг всё вспомнил, и на глаза навернулись слёзы. "Что же ты со мной делаешь?" – подумал он, быстро стирая их рукавом.

На плечо упала одинокая снежинка, а в голове из памяти зазвучал голос Кики: "Люблю тебя". Ромион вздохнул, отогнал воспоминание и толкнул дверь, к которой как раз подошёл. За ней была винтовая лестница, длинная-длинная. Ромион вспомнил самую высокую башню дворца и усмехнулся. Ну конечно… Как Дамиан говорил, нынче это в моде?..

"Он же прав, – думал Ромион. – Я или схожу с ума, или… Не знаю, но Дами прав: мне стоило взять его с собой. Кики сильнее, мне с ней не справиться, а мгновение, за которое брат поставит портал, может решить всё". Но это просто было бы неправильно: разбираться с собственной женой на глазах постороннего, пусть даже и брата. Тем более, если она правда любит… Или думает, что любит? "А это не одно и тоже? – задумался Ромион. Лестница всё не кончалась. – Любить и думать, что любишь?" В школе его учили, что вымышленные чувства и настоящие – разница невелика. Нельзя радоваться понарошку и понарошку грустить. А любить можно?

Флейта и скрипка тем временем в его мыслях сплелись вместе – как было с матерью. Почти – сейчас флейта звучала чуть требовательнее. "Я сделаю для тебя всё, – как будто шептала она. – Я для тебя изменюсь. Что ты хочешь? Я на всё готова".