Наследница двух родов - Юлия Григорова
Про Богиню Эдгару я ничего не говорил, а внутренний голос подсказывал, что он знать не знал о том, кто сидел у него в камере всё празднество. Потому я жутко удивился, когда гвардейцы у ворот сделали вид, словно приказ короля выпустить меня, распространялся ещё и на неё. Наверное, просто не хотели связываться со столь высокопоставленными гостями на свадьбе, раз получение разрешения уехать из замка заняло у меня минут тридцать, из которых двадцать ушло на дорогу к комнате, где сидел Эдгар.
Весь наш путь по почти прямой дороге казался мне бегом за смертью, и от осознания этого легче не становилось. У троицы, которую мы старались догнать, почти полдня форы, а лошади, что нам достались, были не менее уставшими, нежели их. На протяжении всего пути мы старались не загонять животных, но без длительных расстояний на галопе – точно не смогли бы успеть. Вопросов к Аионе у меня было много, ведь если Богиня лишена силы здесь, то чем она может помочь там, куда мы направлялись? Ответ на это я нашёл в собственной памяти, вспомнив момент двухлетней давности, когда Венториэль победил Риана в сражении на мечах и получил арбалетный болт от моей сестры в плечо. Тогда он был в паре метров от границы здесь, в Апатии, но у него хватило божественной силы откинуть всю армию от себя. Возможно, в поместье Вентиры будет работать этот фокус. Как он тогда сказал, что тем и отличается от нас, что точно знает, где именно его сила ещё действует, хоть и в ослабленном состоянии. Несколько метров от границы не означает её полное отсутствие. На это ли надеялась Аиона? Что столкновение с Хенорпом будет там, где силы их обоих хоть чуть, но сохранятся? Или она знала и понимала больше меня и не говорила об этом? Мне хотелось с ней поговорить, но всю дорогу женщина хранила молчание, не замечая моего присутствия. Логично, учитывая, что она называла людей жуками, и вряд ли я выделялся из их числа.
Прожив два года в стране, где принято почитать и молиться Богам, я так и не принял их устои и привычки. Самих существ всегда воспринимал негативно и был не в состоянии переубедить весь дворец в собственной правоте. Хоть отец часто рассказывал о том, как принято относиться к Богам за пределами Апатии, я не мог поверить, что в нашем мире ещё есть те, кто выполняет древние обряды. Увиденное мной в столице страны за пределами территории, неподвластной Богам, произвело жесточайшее впечатление.
Все жители Брундерка дважды в день, в определённые часы, ознаменовавшие время заката и рассвета солнца, смиренно приходили в божественный зал – место, специально выделенное для молитв. Вставали на колени и приносили слова заученных восхвалений Эн – Богине дня и солнечного света, либо Богу тьмы, хаоса и разрушений – Алисту, в зависимости от времени суток. Мне казалось это смешным, особенно последнее. Видимо, до почитателей не донесли информацию, что теперь эту должность занимает Бог смерти – Хенорп, а до него двадцать лет – Венториэль. Судьба Алиста, в честь которого назвали моего короля, оставалась для меня неизвестна, но среди Богов его давно уже не было. Риан рассказывал мне его историю в первый месяц службы, когда я высмеял молящихся подданных, будучи не очень трезвым, и королю это не понравилось.
Алист стал Богом тьмы, хаоса и разрушений вместо Венториэля, когда того изгнали, что случилось больше ста тридцати лет назад. Прежде он был простым вестником Бога смерти, встречал души умерших и отправлял их куда положено, но в один прекрасный день на него обрушилось такое счастье и повышение. Именно он затеял внести изменения в жизнь Венториэля, переродившегося человеком, планируя поиздеваться над ним ради собственного удовольствия. В результате всё это вылилось в рождение Вентиры. Судьба самого Алиста оставалась для нас, смертных, загадкой. Хенорп никому не сообщил, что он с ним сделал, да и никто не беспокоился о нём, все забыли.
Действительно, откуда людям знать про смену Богов? Те никогда не снизойдут до простых смертных и не объяснят им перестановки в своих рядах, если такие случаются. А многие из верующих отдали бы свои жизни за минуту в обществе любого из них, даже если эта минута была бы такой, как мои несколько часов на полу тронного зала, истекая кровью. С Аионой мне повезло больше, хоть чем-то я мог гордиться в этой жизни.
– Зачем ты переспала со мной тогда? – решился я на вопрос, мучивший меня довольно долго, но задать прежде так и не осмелился. Мы как раз сбавили скорость и объезжали главную дорогу через лес, намереваясь не привлекать внимания. Вокруг стояла своеобразная тишина, нарушаемая хрустом веток под копытами лошадей, шуршанием листвы на ветру и редким пением птиц. Если бы не ситуация, из-за которой мы спешили, то обстановка казалась вполне романтичной.
– А почему нет? – наконец донёсся ответ с лошади, которая ехала чуть впереди. Расстояние между деревьев не позволяло нам передвигаться бок о бок, и пришлось пропустить женщину, ведь она лучше знала дорогу. – Мы часто так делаем, находим среди людей тех, кто нам симпатичен, знакомимся и проводим ночь, а наутро либо стираем память, если у человека зелёные глаза и на нём это не скажется, либо просто пропадаем без следа. Правда, не все из нас так поступают, но многие. Лайсер, например, изображает благородство, но вот Хенорп постоянно находил себе женщин на ночь, и каждый раз разных. По крайней мере, так было до его заточения в фибуле двадцать лет назад, – рассказала она, полностью ответив на мой вопрос. Усмехнувшись, я покачал головой:
– А мне почему память не стёрла?
– Мы должны были вытащить мерзавку и разойтись раз и навсегда. Ты бы не
