Тариф на любовь - Виктория Серебрянская

раз приходил скандалить к воротам замка и требовать выдачи дочери. Естественно, никто ему никого не выдал. А потерявший терпение Алекс, и без того раздраженный моим состоянием, в третий визит селян пообещал незадачливому старосте, что оторвет ему голову, а тело отдаст оборотням. Нелл не знала, чего селяне испугались больше: угрозы оторванной головы или оборотней, но так или иначе, а староста больше не пытался вернуть себе дочь.

Джек по-прежнему ходил в деревню покупать продукты. Но у меня было подозрение, что общался он с двумя-тремя семьями, приобретая у них излишки, и игнорируя всех остальных.

Кстати, оборотней частенько видели в окрестностях замка. Но они никогда не выходили к людям, и никогда никого не трогали. Такое положение дел устраивало всех.

Вот так размышляя, я набрела на коридор, напоминающий портретную галерею: стены по бокам прохода были увешаны огромными, высотой с мой рост, портретами. Приглядевшись, я поняла, что все женщины тут были родственницами. Об этом говорил одинаковый овал лица, рыжевато-русые волосы, одинаковый разрез одинаковых синих глаз. Было любопытно наблюдать, как менялись от портрета к портрету эпохи: разные цветовые гаммы одежды, разный фасон, разные позы. Неизменным оставалось одно: мне казалось, что синие глаза женщин внимательно следят за моими действиями.

Поеживаясь от крайне неприятного ощущения пристального взгляда нескольких пар глаз, я нашла портрет той самой ведьмы, что приходила ко мне во сне. «Ее светлость, герцогиня Мораг Лесли Анна Ферроуз» значилось под портретом. С полотна на меня внимательно и, как мне показалось, дружелюбно смотрели уже знакомые глаза. Я осторожно погладила тяжелую, потемневшую от времени раму картины:

– Что ж ты, леди Мораг, даже намека мне не дашь, где искать эту твою Тайную комнату? Я кажется уже весь замок изучила. Но твое задание так и не выполнила.

Я говорила просто так, не надеясь на ответ, просто, чтобы разрушить тяжелую звенящую тишину этого места, давящую мне на уши. Да и глупо было бы надеяться, что нарисованная картина мне ответит. По лицу леди Мораг бродили неясные отблески из окон, расположенных по бокам от картины. Примечательно было то, что окна в этой галерее находились только с одной стороны. Там, где висели портреты женщин. Мужские портреты висели на противоположной, глухой стене. И их было значительно больше.

Вздохнув, я провела пальцами по светлой краске, которой художник изобразил нежную щечку леди-ведьмы, в прощальном жесте. Пора было возвращаться назад. Скоро обед. А потом уже будет недостаточно светло для моих поисков.

Пальцы скользнули по гладкой краске, не задерживаясь. И я вздрогнула. Показалось, что кончики моих пальцев погрузились внутрь картины, прошли полотно насквозь. Я затаила дыхание. За последнее время в моей жизни случилось уже столько чудес, что проницаемая картина на их фоне может показаться вполне обычной. Не знаю, зачем я это сделала, просто мне показалось правильным поступить именно так, но я положила ладонь на картину полностью, почти закрывая лицо синеглазой ведьмы.

– Прости, леди герцогиня, но мне кажется, это сейчас совершенно необходимо.

И я надавила на полотно, навалившись на собственную руку всем телом.

Картина словно растворилась в пространстве. И я, потеряв равновесие, едва не грохнулась… в сугроб. Несколько секунд мне понадобилось на то, чтобы прийти в себя от столь фееричной смены обстановки и оглядеться вокруг.

Стояла глубокая беззвездная ночь. Ветер завывал, бешено трепя мою юбку и волосы, пригоршнями забрасывая мне за шиворот снег. Сложно было понять, где что находится, настолько перемешались между собой в снежной круговерти небо и земля. Относительно четко виднелись только белоснежные, свеженанесенные сугробы высотой мне по грудь.

В перерыве между двумя порывами ветра, когда снежинки прекращали свой сумасшедший хоровод и устало тянулись к земле, мне удалось разглядеть поблизости заметенные едва ли не по самую крышу дома. В голове молнией пронеслось озарение: «Это же деревня у подножия холма!» Я растерянно обхватила себя за плечи. Холода я не чувствовала. Но и понять, зачем я тут, тоже не могла. Странно все.

По рассказам Джека и Милли я знала, что холм, на котором стоит замок, является своего рода аванпостом перед суровыми Черными горами. И находятся первые отроги всего лишь в нескольких часах пешего хода позади деревеньки, на которую я сейчас смотрела с недоумением.

Внезапно очередной порыв ветра с завываниями принес откуда-то с гор зловещий грохот. Вначале он был едва различим, и я не поняла сразу, какую угрозу он с собой несет. А когда ухо различило детали, было уже поздно.

Из белоснежной свистопляски метели неожиданно вынырнул прямо передо мной огромный валун, окруженный ошметками смятого снега и обломками чего-то темного, не различимого во мгле ночи. Я заорала, срывая голос, понимая, что сейчас произойдет. Ночь, метель, в домах попрятались от непогоды селяне. Все отдыхают. И никто не знает, какая участь их почти уже настигла.

Естественно, мой голос потонул в завываниях пурги и грохоте катящегося на деревню монстра. Я бросилась к ближайшему ко мне дому, с намерением разбудить тех, кто в нем обитал. И тут же провалилась в снег почти по шею. Но люди уже и так почуяли колебания земли от схода лавины, или как это явление называется. Двери домов стали распахиваться. Полуголые люди выскакивали на мороз и метель. И в шоке застывали статуями.

Барахтаясь в глубоком сугробе, отплевываясь от набившегося в рот и нос снега, я пыталась криком заставить людей двигаться, уйти с дороги опасности. Но меня, к сожалению, никто не слышал. На моих глазах снежная махина выкатилась на деревенскую улицу и накрыла собой три крайних дома включая мельницу. Мельничный остов с запрудой остановил движение этой смертельной ловушки.

Внезапно все исчезло. Словно его никогда и не было. Ни метели, ни ночи, ни ледяного ветра, ни смертельного подарка с гор. Я обнаружила себя на четвереньках, на полу перед портретом синеглазой Мораг Ферроуз, задыхающейся так, словно я только что бежала стометровку в своих длинных пышных юбках. Или сражалась с сугробом.

Медленно, очень медленно замедляло свой сумасшедший стук мое сердце. Дыхание долго не хотело восстанавливаться. Кое-как встав на ноги и распрямившись, я проверила прическу и платье. Все было на месте, прическа, как и сделала ее утром Нелл, гладкая, волосок к волоску. Посмотрев в глаза портрету, я медленно кивнула: