Три жизни Тани (СИ) - Елисеева Валентина

Названный Цастом захохотал им в лицо:

- Какие дворцы, совсем ополоумели? Эта собака в светлых мирах может кучу кредитов стоить, и то - если документы на неё имеются и в этих документах всё чисто, а у нас это просто дармоедка ненужная. Вот пса-охранника или бойцового пса, чтоб на ринге его выставлять, я бы взял, а эта мне на кой? Короче, если не заплатите за шкуры, сколько уговорено, то я себе четвёртую часть меха в счёт оплаты возьму.

- Четвёртую часть?!! - взвыли браконьеры. Плюнув на Таню и вновь бросив её в темноте и одиночестве пустого корабля, они побежали вслед за скорняком*.

Они отсутствовали двое суток. Вода у Тани кончилась, она дошла до такой степени тоски и отчаянья, что со скуки и голода взялась ловить шурхов. Тихо-тихо сидела она в своей клетке, не шевелясь часами напролёт, пока один из зверьков не решался исследовать новые просторы за прутьями решётки. В этот момент Таня делала рывок вперёд и к исходу первых суток одиночного заточения исхитрилась поймать одного шурха. Голод немного унялся, но на второй день жажда после съеденного целиком грызуна стала настолько невыносимой, что Таня готова была выть и биться в своей клетке, если бы в результате получила хоть глоток воды.

«Всякая ли жизнь стоит того, чтобы её прожить?» - спрашивала себя Таня и начинала надеяться, что случится то, о чём предупреждал Набарр: она сойдёт с ума, а бесполезный для тела сумасшедший разум будет отторгнут телом и облегченно воспарит к небесам. В питомнике Набарра несколько девушек так погибло, не дотянув до выставки, и маг крепко тогда ругался и наведывался на Землю за новыми жертвами.

«А в питомнике собак кормили и поили исправно, выгуливать выводили, не держали сутки напролёт в малюсенькой клетке, так что у меня есть все шансы отдать богу душу. Поскорей бы», - мучилась Таня, страдая от жажды и голода, бродя по кругу в своей конуре, чтобы не страдать еще и от спазм в затёкших мышцах. Как в полусне она регулярно делала зарядку и вычищала свою шкурку, заставляя себя делать то немногое, что еще могла делать. Сохраняя в себе хоть что-то человеческое в ожидании скорой смерти.

Вернувшиеся «хозяева» вместо воды и еды наградили её ударами палки сквозь прутья решётки - им не удалось найти ни одного торговца, ни одного спекулянта и мошенника, который увидел бы резон приобретать породистую собаку не боевой породы, да ещё и слабую сучку в придачу. Только на следующее утро, когда Таня лежала безжизненно и вывалив распухший пересохший язык, Болтер проворчал:

- Тут все идиоты, дальше своего носа не видят, в других мирах её продадим, - после чего налил измученной собаке воды и выдал ей кусок синтетического мяса.

* Скорняк - специалист по выделке шкур на мех.

Глава 27, о тёмных мирах и премудростях жизни в клетке.

Поездка в другие миры откладывалась на неопределённый срок. Опасаясь конкурентов, что могут «вычистить» заповедник без их участия, и всекосмической полиции, что может надёжно перекрыть доступ к богатствам мира Маэль, ввергнутого в пучину гражданской войны, браконьеры совершали челночные рейсы из заповедных лесов до скорняка на ближайшей планете. Все поездки как близнецы походили на первую: пока добывали «товар» в лесах, Таню до отвала кормили обрезками оленьего мяса и не забывали наливать ей свежей воды, а потом четыре дня она проводила в темноте, без еды и питья, охотясь на шурхов и доходя до отчаяния в муках жажды. Затем следовали пара дней в другом мире и обратный путь к планете Маэль, ничем не отличающийся от пути к скорняку. Нагрузив корабль контрабандным товаром, браконьеры мечтали уломать Царса на меньший процент за его работу, а мясников - на большую плату кредитами за сдаваемое мясо. На обратном пути они монотонно ругались на скорняка, дерущего сто шкур, и на перекупщиков, принимающих натуральное мясо по цене синтетического. Таня пришла к выводу, что в тёмных мирах мало тех, кто занимается делом, не включающим в себя грабежи и убийства, и все специалисты в какой-либо профессии там наперечёт и очень ценятся, поэтому невозможно найти другого скорняка или других мясников. Бирс с Болтером поговаривали о врачах, охраняемых целыми группировками бандитов, о ювелирах, умудряющихся вести подпольную торговлю даже со светлыми мирами, выменивая на драгоценные камни технику новейших достижений.

Однообразие существования сводило Таню с ума сильнее длительных перебоев с питанием! За две недели пытки жизнью в клетке она перестала надеяться на лёгкую и скорую смерть - её душа накрепко зацепилась за собачье тело, слилась с ним в единое целое, так что на смерть можно было рассчитывать только одну: настоящую, длительную и мучительную. Возможно, сыграло свою роль то, что Таня с первого дня приняла и полюбила собачье тело, или то, что она провела в нём уже много месяцев, сроднившись с каждой шерстинкой. Как бы то ни было, несмотря на все трудности новой жизни душа Тани вовсе не желала расстаться с телом. Идею сознательно уморить себя голодом Таня оставила на самый крайний случай и постановила:

«Жить! Выжить во что бы то ни стало! Моя жизнь менялась так часто и кардинально, что поменяется ещё раз, надо лишь дожить до этого момента».

Приняв это решение, Таня распланировала свои бесконечные дни в заточении. Каждое утро она начинала с физических нагрузок: не менее ста кругов по клетке - пятьдесят в одну сторону, пятьдесят в другую. Затем всё, что позволяла сделать клетка: лечь - сесть - встать и так далее, пока не собьётся дыхание; вытянуться - свернуться, выгнуть спину -прогнуться; сгруппироваться и прыгнуть на тот метр, что позволяли размеры её тюрьмы. Каждый день Таня приводила в порядок свою шкурку, каждый вечер охотилась на шурхов, даже если была сыта. Обнаружив однажды задушенного ею, но не съеденного шурха, Болтер расщедрился на похвалу и лишний кусок мяса.

До одобрения негодяя Тане дела не было - она заполняла свой день списком обязательных дел, чтобы не тронуться умом и выжить. Временами на неё накатывала такая смертная тоска, что простые упражнения утреннего моциона казались невыполнимыми, как чересчур сложная задача. Хотелось лежать сутки напролёт и не двигаться, утопая в жалости к себе. В такие моменты собственные лапы становились неподъёмными пудовыми гирями, морда отказывалась отрываться от пола, но Таня всякий раз поднималась и начинала выхаживать: пятьдесят шагов в одну сторону, пятьдесят в другую. Эти движения были единственным, что она могла делать по собственной воле - и она их делала.

Каждый день Таня оставляла отметину своих зубов на новом пруте клетке. Всего прутьев было ровно шестьдесят штук, и к тому моменту, когда Бирс с Болтером завершили миссию разграбления заповедника, Таня почти закончила первый круг.

- Шурховы полицейские, везде успевают вмешаться! - заверещал Бирс однажды вечером.

- Слышал, корабль Мираса захватили со всей добычей? Теперь по этапу в дальнюю колонию на край галактики пойдет.

- Плевать на Мираса, одним конкурентом меньше. Повезло, что сами успели ноги унести. Куда подадимся со всем грузом?

Браконьеры принялись горячо обсуждать планы на сбыт награбленного. То, что Цаст больше десятой доли реальной стоимости меха им не даст, было очевидно даже таким недалёким мошенникам, как «хозяева» Тани.

- Надо двигать на Форугу, - авторитетно заявлял Бирс. Форуга была одной из крупнейших и густозаселенных планет темных миров, а также основной базой для контрабандистов и пиратов всех мастей.

- У нас не супер межзвёздник, способный выйти в гиперпространство! Сколько мы будем космос коптить, прежде чем доберёмся в такую даль на своих атомных движках?

- Доберёмся в итоге, - отмахивался Бирс. - Ты глянь, сколько на рынке Форуги кредитов за шкуры и мясо отвешивают! В двадцать раз больше, чем Цаст нам предлагал!

- В сети тебе и не столько напишут. У Цаста на официальной странице тоже всё радужно, а в реальности как оно вышло, а? Эти цены не для таких, как мы, написаны, - толковал Болтер, который частенько горестно вздыхал, рассматривая сайты разных питомников, продающих длинношерстных колхи.