Дай волю чувствам (СИ) - Блесс Эйвери

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌Слушая доктора, чувствовала, что он что-то не договаривает и даже догадывалась что именно. Как не было мне больно услышать окончательный вердикт, я все равно хотела, чтобы он произнес его вслух. И не когда-нибудь, а сейчас. Именно поэтому, не отрывая взгляда от стоящего возле моей кровати мужчины, задала волнующий меня вопрос.

— А без трости? Когда я смогу ходить без трости? И смогу ли?

Взгляд врача выражал сожаление. Я сразу же все поняла. Но понять и услышать, чтобы осознать — это разные вещи.

— Травма было очень серьезной. Мы сделали все что могли. Скорее всего, небольшая хромота останется. Особенно сильно она будет проявляться после длительных нагрузок. Поэтому, посоветую, с тростью не расставаться.

Когда мужчина произносил последние слова, к сожалению, в его взгляде добавилась еще и жалость. Ну да, для оборотней, любой физический дефект, причина стать изгоем. Хорошо, что я давно привыкла к одиночеству. Раньше я всех сторонилась, теперь будут меня. Но все это неважно. Главное, что я жива.

— Я вас услышала доктор. Спасибо. Спасибо за все что вы для меня сделали.

Говорила я от чистого сердца. Хромота — это еще не самое страшное что может быть в жизни. Есть вещи и пострашнее. Я это точно знала, так как испытала на своей шкуре.

— Таисия, вы только не падайте духом. Ведь только время покажет, насколько успешна была операция. Я вам озвучил самый худший вариант, но, вполне возможно, что уже через три-четыре месяца, вы будете бегать на десятисантиметровых каблуках быстрее, чем это делали раньше, а от случившегося не останется и следа.

Улыбнувшись как можно более беззаботно (спасибо успокоительному), я бодрым голосом уверила врача.

— Конечно, буду. Даже не сомневайтесь. Извините доктор, а вы мне не подскажите, как я могу связаться с родными?

Услышав мой вопрос, доктор удивленно посмотрел на лежащего на соседней кровати медведя, растерянно пробормотав.

— Чуть позже вам принесут телефон. А сейчас отдыхайте. Я, пока, вас оставлю. Если что-то понадобиться, воспользуйтесь кнопкой экстренного вызова.

И вот мы остались с Ионелом в палате вдвоем. Я знала, кого мне стоит благодарить за лечение и, скорее всего, за спасение тоже. Вот он, лежит на соседней койке. Вот только смотреть на него мне было стыдно. Я уже поняла, что его болезнь и невозможность двигаться были умело разыграны для Осипова и Вязимского. Ведь гораздо проще заманить врага в ловушку, чем искать его по всему миру. Я же, как дура, поперлась помогать парализованному Станеску, когда эта помощь никому и даром не нужна была. Мало того, я, в очередной раз, опять чуть все не испортила. А ведь могла, мало того, что сама погибнуть, так еще и Ионела за собой на тот свет потянуть. Возможно, для всех было бы лучше, если бы барсы, еще тогда, в горах, покончили со мной. Отмучались бы один раз, погрустили некоторое время и все. От меня же у окружающих только одни неприятности. Мать умерла рожая меня, муж тоже долго не прожил, сын чуть в лапы к садистам не попал, опять же, по моей вине. И если сыну еще повезло, то Катюша с Ольгой несколько месяцев провели в плену у маньяка. Нугзар, пытаясь спасти меня, только чудом сам не погиб. Ионел вон, рядом валяется весь перебинтованный. Если это опять не розыгрыш. Я как та ходячая катастрофа, кроме несчастий, больше никому ничего не приношу. Так что, самое правильное будет, это исчезнуть из их жизни. Вот только на первое время мне нужны будут деньги. Надеюсь, Драгож мне не откажет в небольшой сумме. А там, уеду как можно дальше ото все, со временем устроюсь на работу и буду себе тихонечко существовать (про жизнь без сына и наглого медведя прожигающего меня сейчас недовольным взглядом, который непонятно как пробрался в мои мысли и сердце, даже речи не может быть), главное, от костылей избавиться. С ними меня точно никто никуда не возьмет.

— Тась, ты что задумала?

Обернувшись на голос, невинным взглядом посмотрела на, с недоверием взирающего на меня, Ионела.

— Я?

Но номер не прошел. А я ведь не такая уж и плохая актриса. Не зря же с цирком гастролировала столько лет. И когда он успел меня так хорошо изучить? Мы же толком-то и незнакомы.

— Тася? Я уже достаточно хорошо чувствую нашу связь, чтобы по ощущениям догадываться о твоих мыслях.

Услышав слова мужчины, моя медведица недовольно заворчала. Правда, я так и не поняла на кого из нас двоих.

Разговаривать с Ионелом мне не хотелось. Да и о чем? О том, что произошло на самом деле? Так и сама догадалась. О том что случилось с главными зачинщиками? Так я это хорошо помню, хотя и очень хотелось бы забыть все как страшный сон. До сих пор, казалось, что чувствую металлический привкус крови Вязимского у себя во рту. Или о том, что мне настолько не доверяют, что даже не намекнули о том, что с медведем, на самом деле, все хорошо? А ведь знай я об этом и никуда не поехала бы. А значит, не подвергла бы никого опасности. Но с чего вдруг им мне доверять? Вот именно, не с чего. Наша парность — это еще не повод для доверия, это же так, всего лишь звериное притяжение. Звери друг другу подходят, а вот люди, по-видимому, не очень. А если, ко всему прочему, добавить еще и то, что я буду хромать, а Ионел со мной если и останется, то разве что из жалости, то лучше даже не начинать наши с медведем отношения. Глядишь, уеду, и со временем он найдет кого-то другого. Фролову же повезло еще одну пару встретить. А мы со Станеску не настолько далеко зашли в наших отношениях, чтобы не попытаться их разорвать. Да и отношений этих толком еще нет.

Что-то у меня сегодня совсем уж пессимистические мысли. Моя медведица опять недовольно заворчала, в этот раз уже точно на меня. Не нравились ей мои мысли. Уверена, действия понравятся еще меньше. Но так будет лучше для всех. Не хочу, чтобы еще кто-то из-за меня пострадал.

А Ионел все ждал ответа. Вот почему меня не поселили в отдельной палате? Слезы опять набежали на глаза. Какое-то странное мне лекарство вкололи. Я из-за него совсем расклеилась.

Отвернувшись к стене, я, постаравшись незаметно вытереть лица, тихо буркнула.

— И что я могу задумать, лежа прикованной к кровати?

Как же я устала. От всего. От борьбы. От того, что все всегда надо решать и делать самой. От проблем, как своих, так и чужих. И, кажется, даже от вечного одиночества. Но к последнему стоит привыкать. На душе было горько и тоскливо. Захотелось забыться и опять погрузиться в тот вязкий туман, из которого не так давно вынырнула. В нем ничего не чувствуешь и ни о чем не думаешь. Вот только кто же это мне даст в него погрузиться? Ну уж точно не этот приставучий медведь.

— Тася, посмотри на меня.

Я не хотела ни смотреть на него, ни разговаривать с ним. Я только успокоилась, но если сейчас повернусь и увижу в его глазах жалость, опять разревусь. Не хочу, чтобы меня жалели. А что еще может ждать калека от другого оборотня? Или жалось, или презрение. Даже не знаю что хуже.