Ну, здравствуй, муж! (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana"
— Сравнил! Свои далеко за сотню и ее даже не четвертак.
Саша их перепалку не слушала, она думала о своем.
— Так вот почему Хаюрб никак не мог добиться пробуждения дара? — проговорила она, впечатленная открытием. Подняла глаза на Гердиха, потом перевела на Зиру, Дюшу. — Значит, я не пустышка? Дар во мне есть, просто пока спит?
— Спит — это когда дар еще не созрел, — квалонка дернула плечом, — а к твоим годам он уже должен был войти в полную силу.
— То есть я сейчас как граната, у которой вырвали чеку, но взрыва не последовало?
— У нас запрещено подобное оружие, — тетушка Зира ехидно улыбнулась и вдруг выдала нечто поэтическое: — Мне больше нравится такое сравнение: ты как бутылка с игристым вином, которую надо как следует встряхнуть, чтобы пробка вылетела…
— … и к Валааху всех поубивала! — закончил Дюша общее веселье, в котором не участвовал лишь лорд Цессир.
— Есть способ «встряхнуть» меня? — Саша обратилась к самому адекватному в компании. — Я так понимаю?
— И он очень болезненный, — Гердих пытливо изучал лицо Алекс Дафой, которая только что улыбалась, а теперь в ее глазах появился страх. — Очень.
— Я могу умереть? — прошептала она, все понимая. Цессир лишь коротко кивнул.
— Я думала, мы подсунем ей Болтушку, — теперь и во взгляде карлицы поселилась тревога. — Нет?
— Нет. Болтушка вытащит на свет только мысли и переживания, до спрятанного глубоко в памяти ей не добраться.
Дюша встал, не в силах усидеть на месте.
— Вы примените «Поцелуй Валааха»?
— Да, — Цессир полез во внутренний карман и извлек склянку размером с мизинец ребенка, на один глоток. — Поэтому я попросил тебя присутствовать.
— Дюша, ты не дашь мне умереть? — голос дрожал. Саша взяла бутылочку, вытащила пробку, выполненную в виде головы лягушки. В выпученных глазах клубилась тьма. Поднесла склянку к носу — запах тоже был не из приятных. — «Так, наверное, пахнет в Аду».
Дюша сел рядом, взял ее холодные пальцы в ладонь, сжал, говоря тем: «Не бойся, я с тобой».
Алекс не стала тянуть, выспрашивая ненужные подробности. Все равно придется выпить. Надежды на то, что дар освободится сам, не было.
Бутылочка выскользнула из онемевших пальцев, и Саша упала на лежащие в беспорядке подушки.
— Подождем, — выдохнула Зира и забралась на диванчик с ногами. Цессир вышел в соседнюю комнату. Послышался чиркающий звук, и вскоре потянуло терпким дымом кьярвы.
Гердих курил редко. Как раз в такие моменты, когда он собственными руками отправлял родного ему человека в царство Валааха. Да, Александра Верхова, девочка, похищенная Хаюрбом, насильно превращенная им в наложницу и шпионку, стала главе агридской разведки родной. Цессиру-старшему было достаточно того, что ее полюбил сын. Гердих сопротивлялся, пускался на разные хитрости, даже приказывал, но Рон пошел ему наперекор, чем доказал, что в состоянии постоять за любимую. Не отступился, не польстился на родство с Элькассаром, не стал дожидаться, когда у его жены проявится дар. А теперь мальчику предстоит открыто противостоять королю, что выдержит не каждый маг.
Да, отца волновало, что Гаррон, переступив порог дворца, больше не откликался и, спроси о нем Саша, ему, главе разведки, нечего было бы сказать. Сын будто растворился в тайных переходах королевского замка — вошел в кабинет короля и больше оттуда не появился. Конечно, Элькассар мог перенести разговор с «женихом» его дочери в другое место — амулеты Ханнора ему в помощь, но король давно вернулся, а вот Рон нет.
Именно поэтому погружение Саши в Валаахову бездну было сейчас остро необходимо: обретя дар, пусть пока нестабильный, она оказалась бы в состоянии снять любую магическую пелену, увидеть то, что спрятано. Для Палача в магии нет преград: даже самое сложное нагромождение из проклятий и заговоров он легко снесет. Не распутает, применяя сложные формулы и пассы, а именно снесет. Легко. Как ветер, что поднимает в воздух опавшую листву, как волна, что уносит утлую лодчонку в море.
Сделав новую затяжку и почувствовав, как пол под ногами плывет, Гердих сел на подоконник. В распахнутое окно заглядывали звезды. Лурус спрятался за горным хребтом, посчитав свою миссию выполненной. Мысли текли медленно, как струя дыма.
Первой в длинной череде магов, которым требовалась помощь «Поцелуя Валааха», была его жена: на Цвейту навели сильнейшее проклятие. Быстро снять его не получалось, а медленно… медленно, все равно, что по кусочку сдирать кожу с живого человека. Тогда-то Гердих и решился на «Поцелуй Валааха».
Да, он выяснил, кто посчитался с ним через любимую женщину, и сумел уничтожить проклятие, но Цвейта не простила. Его жена сумела вернуться из владений Валааха, но нижний мир навсегда поселился в ней. Она изо дня в день переживала его ужасы.
— Я уезжаю. Туда, где зимой и летом на скалах лежит лед. Туда, где мою кожу не опалят даже воспоминания о пекле. Прощай!
Бедняга Рон решил, что родители никогда не любили друг друга, поэтому мама бросила его с отцом. Знал бы, что всему виной он, Гердих. Надо было найти иной способ, пусть более растянутый во времени, но… Но лорд Цессир был молод и самонадеян.
В этот раз он не допустит ошибки. Смерть не даст уйти Саше в страну кошмаров. Пусть останется для всех остальных тайной, даже для самого Гаррона, что поцелуй Смерти излечивает жертв «Поцелуя Валааха».
Существовала одно «но». Александра могла влюбиться в Смерть и сделаться равнодушной к Гаррону. Но если чудо произошло однажды, оно обязательно повторится. Не в характере его мальчика отступать и без боя отдавать любимую женщину. Цессир-старший в этом уже убедился.
Вернувшись к думам о Цвейте, Гердих закрыл ладонью лицо.
«Лучше бы она полюбила Смерть, чем жила в ледяном одиночестве».
Глава 37. Поцелуй Валааха
Она падала. Теперь не на дно глубокого водоема, а в горящую яму. Уже трещали от жара волосы, воздух обжигал дыхание, слезы от боли если и выступали, то сразу высыхали на вздутой волдырями коже. Кричать — все равно, что впустить огонь в себя, позволить ему испепелить любящее сердце, которое все еще продолжало судорожно дергаться. Саша сомкнула губы, не позволяя вырваться даже стону.
— Отважная девочка, — над ней, лежащей на чем-то твердом, больно впивающемся в тело, нависал огромный воин — в латах, но без шлема, что позволяло видеть лицо, испещренное шрамами, космами висящие волосы, спутанную давно нечесаную бороду. Рот, наверняка кривящийся в усмешке, прятался где-то в ее гуще. Но в контраст всему, порождающему только страх, Сашу рассматривали пронзительно голубые глаза. Чистейшие, будто у ребенка.
Она и впилась в них взглядом. Чтобы не страшиться шрамов, чтобы не видеть ужас, происходящий вокруг. Можно не смотреть, но слух по желанию не отключишь, поэтому волей или неволей, но Саша слышала стоны и крики, полные боли, проклятия, насылаемые на головы мучителей сорвавшимися голосами. Иногда воздух разрезал скрежещущий звук, которому предшествовал вопль, достигающий своего максимума по мере приближения этого «нечто», и постепенно угасающий до тишины, к которой как никогда подходило слово «мертвая».
Как ни странно, боль от ожогов постепенно стихла. Ушел запах гниения и крови. Он сменился ароматом сандалового дерева и корицы — странное сочетание для столь жуткого места.
— Что ты хочешь, дитя?
— Вы Валаах? — голос дрожал. Почему она не выспросила, как себя нужно вести? Сразу требовать поцелуя? Но даже подумать о том, что это чудовище прикоснется к губам, было невыносимо.
— Допустим.
— Я не могу ошибиться. Я должна точно знать, с кем заключаю сделку.
— Сделку?! — кустистые брови сошлись к переносице, но тут же разбежались в разные стороны. Воин смеялся. Смеялся так, что заглушал скрежещущий звук, раздирающий воздух, вопли и стенания мучеников, даже жуткий клекот огненнокрылых птиц, зависших в клубящихся дымом «небесах». — Ты хочешь заключить со мной сделку? Со мной, богом Бездны?
