Елена Романова - Одна из тридцати пяти
Райт остановился, и будто остановилось время, даже мое сердце замерло в предвкушении. Он проследил за движением руки принца, взглянул на меня. Рассматривал неторопливо, вдумчиво, и видел каждый уголок моей души, каждую эмоцию, ловил каждый мой вдох. Его взор проникал под покровы кожи, изучал, оценивал, обжигал.
А затем мужчина двинулся вперед — сделал шаг, поставил ногу на первую ступень тронной площадки.
— Отпусти мою женщину. Сейчас, — опять этот притворно мягкий голос, от которого по спине пробежал холодок.
Эдмунд дрогнул, сильнее стягивая узел моих волос.
— Сын мой, — неожиданно произнесла королева, понимая, что принц слишком взвинчен, чтобы осознать простую вещь — не стоит играть со львом, когда они оба в положении беззащитных ягнят, — лорд Берингер должен присягнуть тебе в верности. Он, конечно, встанет на колени. Он и сам это понимает.
Эдмунд недовольно поморщился.
— Пусть сделает это сейчас, — капризно заявил он. — Немедленно.
Его пальцы переместились мне на затылок, замерли у основания шеи, сдавливая и принося боль.
— На колени, Райт! На колени!
Вторая ступень минула — Райт хищно двигался к трону.
— Хочешь, чтобы я встал на колени, ублюдок? — по его губам скользнула дьявольская усмешка. — Или, быть может, еще хочешь спастись?
Думаю, эти слова заставили маску сдержанности упасть с лица королевы, которая поддалась вперед, выпалив:
— Берингер, твои угрозы наследнику престола недопустимы. Ты пришел сюда, чтобы присягнуть в верности и отречься от притязаний на трон, так сделай это.
Последняя ступень. Райт оказался перед самым троном королевы, спросив затаенно:
— А с чего ты взяла, что я пришел именно за этим?
Оставалось лишь несколько шагов до престола, на котором заерзал растерявшийся Эдмунд. Генриетта тихо застонала, будто все, чего она боялась, что снилось ей в страшных кошмарах, теперь воплощалось в реальность. Она взглянула на невозмутимо стоящих стражников, затем на де Хога, сопоставляя что-то в своем воспаленном уставшем мозгу. К ее лицу бросилась кровь, вены на шее вздулись от напряжения.
— Предательство… — прошептала она хрипло, — снова предательство…
— Возмездие, — равнодушно поправил ее Райт.
— Что ж, — ее грудь быстро взымалась, — я проиграла… что теперь будешь делать, Райт? Убьешь меня?
— Я? — он изломил бровь. — Нет. Я не убиваю женщин, — его взгляд скользнул на меня. — Джина! — протягивая ладонь.
Рука Эдмунда отдернулась от меня, будто он обжегся. Королева сидела неподвижно, ее взгляд опустел, лицо за мгновение осунулось. Ей владела лишь одна эмоция: «все кончено».
А я глядела на приглашающий жест Райта… на этот властный характерный жест, который мне не забыть.
Я медленно поднимаюсь, на слабых, дрожащих ногах иду к мужчине. Даже не верю, что сейчас прикоснусь к нему. Расстояние между нами сокращается… и когда мои пальцы касаются его ладони, Райт притягивает меня к себе, обхватывает подбородок, приподнимает голову. Его пальцы касаются щеки, стирая толстый слой пудры, очерчивают рот, исследуя каждый дюйм. Он оглядывает мое платье, а я шепчу:
— Мне нельзя спать… нельзя спать…
Он целует меня в лоб, прикрыв веки, а затем приказывает кому-то:
— Филис! Позаботься о ней.
Понимаю, что сейчас меня уведут, и цепляюсь за его рукав, заглядывая в глаза:
— Не отпускай меня… мне нельзя спать… не надо, — плачу посреди тронного зала, среди хмурых мужчин, во всеуслышание признаваясь в том, что без Райта Берингера не могу даже дышать. Плевать, ведь это правда.
Он не выдерживает, целует меня в губы, а затем жестко отрывает от себя, передавая в объятия какой-то девушки, и та уводит меня. Двери тронного зала закрываются за нашими спинами.
* * *Где-то в глубине души она всегда знала, что так и будет. Железная королева пала.
Она не хотела смотреть на сына и не могла притворяться, что ей жаль его.
Спокойно и даже отрешенно она положила кисти на подлокотники трона, подняв усталый взгляд на пришедшего за ней зверя.
— Не хотел, чтобы это произошло на глазах у твоей шлюхи?
— Здесь только одна шлюха, — совершенно равнодушно отозвался мужчина, — и эта скулящая шлюха — твой сын.
Эдмунд сжался на троне, пытаясь удержать рвущиеся из горла стоны.
— Он не при чем, — усмехнулась Генриетта, — он всего лишь эгоистичный, трусливый мальчишка, загоревшийся идеей безграничной власти и вседозволенности. Вспомни, Райт, ты когда-то обещал отцу, что будешь заботиться о нем, оберегать и никогда не причинишь ему зло.
— Не хочешь же ты упрекнуть меня в отсутствии милосердия? — его губы насмешливо изогнулись. — Я ведь проявлял колоссальное терпение ко всем его выходкам. И даже теперь я готов дать ему шанс, если он, конечно, им воспользуется.
Королева скривила губы в усмешке, оглядев присутствующих мужчин — своих советников, стражу, духовника. Как же так? Когда они успели продать душу этому дьяволу?
— Думаешь, кто-то из них рискнет жизнью ради тебя? — вымолвил Райт.
— Де Хог, — пустая улыбка не покидала губ королевы, — ты сделал это ради сына. Я прощаю тебя. Слышишь? Ты смог сделать ради Атера то, на что я была не способна… Люби его, — она обвела взглядом советников и тихо нервно рассмеялась, — а вы, милорды, горите в аду…
— Это все, что ты хотела сказать? — спросил Райт.
— Пожалуй, кое-что я скажу тебе, Берингер, — ее голос осип, превратился в тихий едва уловимый шепот: — ты настоящий сын своего отца.
— Видимо, это не комплимент, — бросил мужчина. — Аарон, меч!
Наемник шелохнулся у дверей с благоговейным: «мой господин», сорвался с места, расталкивая собравшихся.
— Что ж, братец, — Берингер взглянул на Эдмунда, заставив принца разрыдаться в голос, — уже не хочешь видеть меня на коленях? Аарон, дай ему меч!
Когда принцу поднесли оружие и заставили слезть с трона, он дрожал всем телом, напугано глядя в глаза брату.
— Ты можешь сейчас сразиться со мной, Эдмунд, — чеканя слова, говорил регент, — и убить в честном поединке, тогда мои люди уберутся восвояси, поняв, какой бесценный у них король. Если боишься, а я вижу по твоим глазам, что так оно и есть, просто признай это. Тогда тебя оскопят и поместят в монастырь, ибо ты не мужчина… — под взглядом Райта, Эдмунд сжался в комок, — есть и другой вариант. Я потребую твоего отречения и изгоню, но ты должен доказать мне, что сожалеешь обо всем, что сотворил.
— Что? — Эдмунд неуверенно держал меч, растерянно переводя взгляд с Райта на королеву. — Но как? Я не понимаю…
— Ты многого не понимаешь, — усмехнулся Райт, — но то, что должен сделать сейчас, прекрасно понял. Ты знаешь, как надо поступить, так ведь?
