Когда падает небо 1. - Алиса Чернышова
Эльф насмешливо склонил голову набок:
— Ты мне об этом рассказываешь? Правда?
В воздухе послышался лёгкий звон стекла, как будто задрожали невидимые крылья. Лисса оскалилась, демонстрируя во всей своей красе клычки. Причём, если девушка была серьёзна, то парень, как показалось Лео, откровенно наслаждался ситуацией.
М-да.
Лео было даже вроде как немного неловко вклиниваться в агрессивный флирт двух мёртвых представителей остроухой расы. И вообще за них, наверное, следовало порадоваться: посмертие, где ты можешь иметь какую-никакую социальную жизнь, представлялось Лео весьма неплохой перспективой. Тем не мене, кое-что его довольно сильно напрягло.
— Ребят, это всё очень интересно, но объясните мне, пожалуйста, что такого в реальном мире творится? О чём вы говорите?
Они замолчали и перевели на него чрезвычайно красноречивые взгляды. Вопрос в них читался настолько ясно, что в озвучивании не особенно нуждался.
— Нет, я не идиот, — ответил Лео послушно. — Хотя, если учесть обстоятельства, при которых я попал во всю эту историю — преимущественно не идиот. В любом случае, не забывайте, что я — абориген и всё ещё в шоке от происходящего. Да и посмертная ясность сознания, о которой писали некоторые философы, мне не грозит, так что…
— О, ваши философы, значит, тоже интересовались подобными вещами? — заинтересовался Адион.
— Ты что, до сих пор не понял, что то, что ты именуешь своей подружкой Кирой, решило спеть песенку? — спросила Лисса.
Лео моргнул.
При всём уважении к Адиону, прямо сейчас объяснять про философов он и сам не был готов: вопрос Лиссы был любопытнее.
— Кира? Погоди… Кира и есть этот самый поющий Сирин?
— Ты знаешь Сирина? — Адион, кто же ещё.
— Да, — бросила Лисса хмуро, — и оно поёт. Ты понимаешь, что это значит?
— Что Кира некромант? — Лео было довольно сложно уложить в голове эту концепцию. Мозг яростно отказывался участвовать в этом фестивале и всячески стопорился.
Лисса страдальчески поморщилась.
— Даже близко не некромант, к сожалению. И вообще, речь сейчас не о ней. Ещё попытка. Тебе не объяснили, что случается, когда поёт Сирин?
— Мертвецы ходят среди живых. Или нечто в таком духе.
Адион цокнул языком.
— Довольно неточная формулировка. Я выразился иначе.
— Не отвлекайся! — Лисса почти прикрикнула. — Когда поёт Сирин, мертвецы обретают голос. Они могут прийти к тем, кого раньше любили, или ненавидели, навестить тех, с кем на момент смерти связь была прочнее всего. Разумеется, это возможно только для недавно умерших или тех, кто по той или иной причине ещё не ушёл полностью… А теперь подумай головой, будь добр. Тебе напомнить, кому вы с Беттой недавно фактически выписали билет на тот свет? Или ты так соскучился по своим бывшим сослуживцам? Так вряд ли они питают к тебе большую и нежную любовь. Не понимаешь, нет?
Твою мать.
Лео об этом не подумал, но ведь это действительно так: ему и в голову не пришло, но это ведь очевидно! Если вернулся Адион, значит, вернулись и драконоборцы. А значит…
24
* * *
Сказать, что Лео продрало до печёнок, значило и вовсе промолчать.
Если что, своих драгоценных сослуживцев он боялся ещё при жизни, и не без повода. Они же, но вернувшиеся мертвецами — сюрприз настолько паршивый, что, пожалуй, словом не описать. Как минимум цензурным.
На фоне этого разговоры о философах и впрямь не особенно актуальны.
— Нам надо вернуться, — сказал Лео быстро.
Адион выразительно скривился.
— Чтобы что, прости? — уточнил он. — Ты заделался великим борцом с нежитью? Позволю себе усомниться. Я, если что, тоже не горю желанием снова встречаться с моими убийцами. Как минимум, пока расклад вот совсем не в мою пользу. Я не смог в одиночку с ними справиться тогда, не рассчитывай на меня и сейчас.
— Ты не один, — сказала Лисса резко.
Адион издевательски хмыкнул.
— Ой, что, правда?.. Я даже не буду комментировать, только рекомендую добавлять поменьше пафоса в утренний суп… Мы в меньшинстве. И мне их хватило ещё при жизни, если хочешь.
— Люди умрут!
— Некоторые из них, — пожал плечами Адион равнодушно, — те, кому хватит идиотизма заговорить с мёртвыми драконоборцами.
— Они об этом не знают! — вклинился Лео.
Лицо фейри исказилось. Повреждения, стершиеся было с его кожи, вернулись вновь.
— Я тоже много чего не знаю, — отрезал он. — Например, я не знаю, чего ради я должен встречаться с ними снова. Или ты считаешь, что я получил массу удовольствия в свои последние минутки, смертный? Думаешь, я фейри и мне должно нравиться такое? Правда?
— Но там люди!
— И почему мне должно быть не наплевать, простите? — вот теперь Адион выглядел, как самый настоящий злобный неупокоенный мертвец; в голосе его, шипящем и потустороннем, звучало всё больше ярости. — Я сдох, и это было не особенно приятно, ты в курсе? Все мои надежды и мечты пошли по адресам, которые не озвучивают в приличном обществе. Я умер. Я подох, как собака, вдалеке от дома и родных, без шанса на спасение, и единственным существом, за которое я вообще мог держаться, был единственный грёбаный иномирный драконоборец, которому пришло в голову меня пожалеть, за которого я цеплялся в дурацкой надежде, что он вмешается — даже если понимал, что это приговор для нас обоих.
Лео передёрнуло.
Значит, он всё же надеялся… До последнего надеялся, что Лео вмешается.
— И вы двое предлагаете мне даже в посмертии ввязаться в противостояние с той самой толпой магов, которые замучили меня до смерти, которых теперь даже не убьёшь, которые с большой долей вероятности переродились в совершенно озверевших тварей? Простите, у меня были совсем другие планы на посмертие.
— Тебе что, не жаль тех, кто умрёт?
— Жалость — деструктивное чувство, моя дорогая, ты знала бы об этом, будь чистокровной эльфийкой. Жалость надо применять дозировано и строго по рецепту. За единственным, кого мне и впрямь было бы жаль (за тем, кому было жаль меня), я, как видишь, не поленился вернуться. Остальные? Приятного путешествия на тот свет… Но это, конечно, вряд ли. Меня самого проводила эта компания отморозков, потому я знаю, каково с ними рядом умирается… Но это больше не мои проблемы.
— Ты просто боишься! — выкрикнула Лисса. — Ты просто трус?
— Я? Боюсь? Ну конечно, боюсь! Я же не идиот! Они выдрали мне крылья, нанесли множество увечий, чуть ли не вывернули наизнанку и прочее в списке замечательного. Я всерьёз должен стыдиться, что боюсь их? Правда? Извини, дорогая, но ты не по адресу! Готов признать себя трусом, если это подразумевает не-повторение тех потрясающих
