Мэрианн. Минуя войну - Техно Ведьма
— Отпусти их, Теодор! — Сказала наконец Элейна. Уверенно и спокойно. Да, нужно теперь вернуть его сознание в реальность. — Это не твой путь. Вернись, ты нужен нам жив…
Ведьма запнулась не договорив. У неё, как и у всех нас разом перехватило дыхание. Тем временем как Теодор бездыханно рухнул вниз. Резко обернувшись к Маттео, увидела, как его держат Лир с Билли, но вытянутая вперёд рука неоспоримо подтверждала совершённое злодеяние. Мой рассудок начал действовать быстрее, чем ранимая эмоциональность. Зачерпнув воды из лохани, опрокинула содержимое на костёр несколько раз, пока не появилась возможность подойти к телу. Не поддерживаемо более магией, пламя очень быстро стало обычным и мы с Клодом вытащили короля. Практически сразу нас смела в сторону кинувшаяся к Теодору Элейна. Встав к ним спиной, я прожигала взглядом Маттео. Округу пронзил женский вопль, переходящий в вой. Никто и не думал успокаивать или останавливать Элейну. Ведьма справилась. Она молодец. Но с кинжалом в виске не живут. Вытаскивая тело я хорошо рассмотрела его рукоять. И узнала.
— Это ведь ты… Ты был тогда… — Я медленно направилась к Маттео, которого по прежнему держали Лир с Билли, но уже не давая сбежать, а не приблизиться.
— Это вы убили его! Вы! Сожгли его заживо!
— Это очищение огнём, идиот. — Процедил Йохан. Спрашивать о том, неужели обряд на столько знаменит во Фрайфоле не стала. Не сейчас. Вместо этого вцепилась в протянутую руку, которой Маттео указывал на нас. Особенно меня интересовал глубокий шрам в центре кисти.
— И всё таки это был ты.
— Да… Это ты… Жалкий завистливый бастард. — От хриплого голоса воительницы за своей спиной я вздрогнула. Когда она успела подойти. Элейна рассмеялась. Надрывно и нездорово. Вот только злой взгляд Маттео сменился на удивлённый.
— Элька, стой! — Услышав обращение Клода, я обернулась. Герфельд пытался удержать на месте воительницу, что явно собиралась лишить жизни сициадца.
— Да, Элейна, подожди. Сначала мы получим ответы.
Но Маттео молчал и только затравленным зверем смотрел по сторонам в поисках поддержки. Элейна снова усмехнулась. Не помню, чтобы видела в ней столько злобы, но её чувства и эмоции были ясны всем.
— Ну? Чего молчишь? — Нетерпеливо продолжала дева, — или мне самой продолжить? Так я скажу. Как проводник, я видела всё то, что видел Теодор. С колыбели. И в тот день. Если был так близок, то где был в день великого пожара?
— Да, это был я! Что ты хочешь от меня услышать, ведьма? — Маттео дёрнул плечами, высвобождаясь из хватки воинов. Поняв, что он не собирается бежать, они отступили на шаг. — Королевская семья такая дружная и любящая, вот только у короля бастард! Да, мне было дозволено жить во дворце как сыну короля, но не более! И моё лицо… Витилиго воспринималось как метка порока и позора, совершённым королём. Я сам сбежал в город!
— И сам провозгласил себя королём ночных Сициад? — Спросила я очевидное, лишь бы разбавить монолог, что должен был растрогать нас.
— Не сразу. Сначала…
— Сжёг королевскую семью вместе с дворцом. — Отрезала Элейна.
— Да! А вы бы что сделали?! Я был бельмо на глазу, порок и чернь во плоти!
— Тебе даровали жизнь!
— И я. Тео… Я выходил его. Он был единственным, кто не презирал меня.
— И потому убил сейчас, когда король узнал, КТО на самом деле убил всех?
— И не жалею, — Отрезал Маттео, выпрямляясь и становясь вновь собранным, — сейчас для всех именно вы его убили. А я же единственный выживший наследник престола. Достойный наконец занять своё место.
Сициадец провёл рукой по волосам, желая убрать с глаз упавшую на лицо белую чёлку и с ужасом взирал на прядь, что осталась в его руке. Все присутствующие тоже стояли в немом недоумении, наблюдая метаморфозы во внешности убийцы. Чем дольше он говорил, признавая свою вину, тем больше сам походил на Теодора. Лицо начало приобретать красноватый оттенок, вены и жилы на лице руках набухли, проявляясь синим отливом.
— Ну что, да здравствует король, как говорят в королевствах, — рассмеялась Элейна, — ты б хоть узнать сначала, что проводим. Хотя откуда тебе знать. Чтобы в одном месте убыло, в другом должно прибавиться. Ты провозгласил себя королём? Поздравляю, теперь ты носишь то же, что и он. Вот только Теодор снял это с себя и оно как и должно, отправилось к тому, кто наслал.
— Это твоих рук дело, ведьма! Сними! — Прохрипел Маттео.
— Нет. Инициатор боли ты, тебе и расплата. — Ровно ответила я вместо Элейны. — Тебе повезло. Когда я возвращала проклятье назад, то сожгла маркизат.
Йохан с Элейной удивлённо посмотрели на меня, видимо только сейчас осознав, что случилось с особняком. Пришли в себя они тоже почти сразу, только коротко хмыкнув. Возможно, дай волю, и Теодор тоже сжёг бы Маттео заживо.
— Возможно, так даже лучше, — хрипло усмехнулся виновник, — надену балахон и никто даже не узнает, что Тео мёртв. Скажем, что умер советник.
— Какой же ты мерзкий, как тебя вообще терпел Тео? Неужели в тебе совсем нет ничего святого? — Искренне недоумевала Элейна.
— Нет, Маттео, Фрайфол такого не допустит. Теодор был великим королём, каким тебе не стать никогда. На его официальном погребении я буду присутствовать как княгиня.
— Вы же не думаете, что я позволю всем узнать, как ушёл король? Сомневаюсь, что после такого народ будет любить и почитать меня так же, как Теодора.
— Это уже не наши проблемы.
— Как вариант… — Тихо начал Лир, внезапно входя в разговор, — пусть самозванец соберёт…
— Я не самозванец, идиот! — Попытался прервать Маттео, но тут уже не выдержала Элейна, влепив бастарду звонкую затрещину. О том, какая тяжёлая у хрупкой с виду девушки рука знали многие.
— Королём не назову, потому что не имею уважения. Предлагаю ему собрать знать или кто тут в почёте и в разные дни сказать им разную информацию. Одним, что подстрелили на охоте, другим, что таки настигло пламя, что передавал нам, третьим, что проникли враги ночью… ну придумает что-нибудь.
— А облик?
— Скажет, проклятье, — не успокаивалась Элейна, — при дворах любят карму прикрывать глазом и проклятьем.
— Ведьма.
— Трусливый завистливый бастард.
Следующие недели прошли как в сплошном кошмаре. Ожидая, что после битвы на островах будет радость и праздник, тучи сгустились казалось ещё сильнее. В беспросветной тьме никто не мог найти себе места, ровно как и понять,
