Е.Н. Отт и Ехидна - Галина Дмитриевна Гончарова
Марина и сама видела. В её спектре преобладали зелёные тона, в спектре ребенка – оранжевые и алые. Аристократ.
– Из поместья вам вообще отлучаться никуда нельзя. В идеале – находиться рядом с алтарем, получать подпитку от мужа… м-да… – Алексис прикусил язык. – Ну хотя бы в алтарном зале и не менее трёх часов в день.
– Трёх часов?! – ужаснулась Марина.
Фелиция подняла брови:
– Что в этом такого ужасного?
Марина замялась.
Даже если бы открылся доступ к алтарю, кто её туда допустит? Она же не Отт! У Маркуса и прав таких не было… в кодексе прописано чётко. В зал, к родовому алтарю, могут приходить только члены рода. А ещё алтарь закрылся и ради неё не откроется.
Фелиция сдвинула брови.
– Так… я поняла. Но в принципе не надо даже прикасаться к алтарю и видеть его. Нам будет достаточно и близости. Где колокольчик?
И женщина решительно вызвала прислугу.
– Литта Виран, – дворецкий поклонился. Внучку литты Яны он знал, уважал и рад был видеть в любое время.
Да и Евгений с ней дружил, кстати. Эх, и что ему не жилось спокойно? Такая партия пропадает! Пропадала, вышла себе Фелиция замуж, и счастлива, а мог бы и хозяин на ней жениться. Тогда бы в доме вот это, бледное, и не завелось.
– Тилл Петер, скажите, кто может открыть для Марины алтарный зал рода Отт?
Ответ Петер отлично знал.
– Только муж, литта. Или глава рода, когда вернётся.
Фелиция сдвинула брови.
– Мы с литтом Алексисом обследовали литту Марину. Поймите меня правильно, Петер, я не хочу подвергать сомнению ваши слова, но надо что-то делать. Марина носит ребенкааристократа, это очень сильный ребёнок, а она его может просто не выносить до конца. А если это ребёнок Евгения? Малышу придется погибнуть из-за всяких глупостей? Я не согласна!
Аргумент получился серьёзным.
– Что вы предлагаете, литта?
– Может быть, возможно как-то устроить литту хотя бы на пару часов в день рядом с алтарным залом? Для алтаря этого достаточно, он сможет подпитывать ребёнка, а литта будет себя лучше чувствовать.
Петер задумался.
Ох, с каким бы удовольствием он выкинул гадкую девицу из дома! Но – нельзя. Распоряжение его величества. Кто её знает, от кого Марина носит ребёнка, но это всё равно Отт. Просто неясно, из какой ветки.
И хозяин пропал…
– Я могу приказать поставить диванчик неподалеку от алтарного зала. Буквально в соседней комнате. Будет ли этого достаточно?
– Вполне, – кивнула Фелиция. – Марина, вам надо будет проводить там не менее двух-трёх часов.
– Я буду проводить.
– Вот и замечательно. У вас есть знакомая сиделка?
– Нет…
– Тогда я распоряжусь, и сиделку пришлют из госпиталя. Она опытная и умная, справится с вашим сложным положением, она такое уже видела.
– А сколько это будет стоить?
– Литта Яна Рейнард уже всё оплатила, – Фелиция не лгала. Бабушка и правда распорядилась, если что понадобится, сделать. Не такая уж большая сумма для Яны Рейнард – оплата услуг сиделки. А вот для Марины это серьёзное благодеяние. Может и ей жизнь спасти, и ребёнку, это же беременность, при ней всякое случается.
– Благодарю вас. – Марина и не подумала отказываться. А почему нет?
С её точки зрения, все были ОБЯЗАНЫ о ней заботиться. Всё нормально.
Фелиция набрала воздуха в грудь.
– Марина, у меня для вас есть плохая новость.
– К-какая?
– Ваша бабушка. Она умерла.
Вот как такое скажешь человеку? Тем более вежливо и аккуратно? Это как мягко стукнуть кирпичом по голове, не иначе.
– Б-бабушка?!
Марина ушла в глубокий обморок.
Алексис печально вздохнул и потянул из саквояжа нюхательную соль. Придётся привести девчонку в чувство и посидеть с ней. Хотя бы пару часов.
Правда, пары часов не получилось. Задержаться пришлось до поздней ночи, уже и Маркус успел явиться, и сиделка давно расположилась в отведённых ей покоях, и даже тилл Петер отчитался об установке диванчика в нужном месте…
Марина рыдала, билась в истерике, кричала, звала бабушку, пыталась подняться с кровати и пойти… куда?
К бабушке, конечно.
А толку?
Фелиция удерживала её, объясняя, что нельзя, что если она встанет, ей будет плохо, что из поместья ей и вообще дороги нет, если она от алтаря отойдёт, ей же хуже будет!
Бесполезно!
Марина рыдала до ночи, и потом рыдала бы, но Алексис плюнул на всё да и подлил ей сонного зелья. Вредно для ребёнка?
Ну уж как получилось. Мать в истерике для малыша ещё вреднее будет.
И только поздно ночью, когда они ехали домой, Алексис заговорил:
– Фели, ну это – жуть!
– Определённо. Знаешь, и жалко её, и стукнуть хочется…
– Ладно уж тебе, девчонка просто маленькая ещё…
– Девчонка маленькая, а эгоизм огромный. Ты её крики слышал? Ей не бабушку жалко было! Она спросила, что с той случилось?
– Эммм… нет!
– Вот! Её не бабушка волновала, а то, что она одна осталась! Понимаешь?
– Ну… маленькая ведь ещё, глупая…
Фелиция покачала головой. Она отлично помнила, как четырёх лет от роду утешала мать. С отцом случилась беда, лекари опасались за его жизнь… Фели тогда и решила стать лекарем. Чтобы точно-точно помогать в таких случаях!
Но это БЫЛО! И Фели понимала, что матери плохо, что бабушке плохо, что мама младшего братика ждёт, что о ней позаботиться надо… всё у них хорошо получилось, отца спасли, и родители вместе счастливы, но Фели помнила. Она думала не о себе, а о матери и брате, о бабушке и дедушке, которым тоже плохо будет… вот сначала бы их вытащить, а потом и сама Фелиция справится.
А Марина – только о себе.
Не что с бабушкой, что с похоронами, что я могу сделать, нет! Вместо этого рефреном звучит: ах, я бедная, несчастная, осталась одна, что мне теперь делать…
Про литту Яну вообще никаких вопросов. Хотя бабушка сама едва не померла от такого афронта, а об этой дурище подумала! Вот ведь… заразочка!
Фелиция определённо не одобрила Марину. Но если Алексис не об этом, то о чём?
– Я о спектре. Ты знаешь, я лекарь не из худших…
А если по правде – то и из лучших!
– Алексис, не прибедняйся. Что ты хочешь мне сказать?
– Фели, мне кажется, что она носит хоть и аристократку, но девочку. Спектр похож… совместим. Но при родах стопроцентно возникнут
