Повелительница барсов. Попаданка и строптивый (СИ) - Дарья Светлая
Размытый облик демиурга, парящей где-то под потолком в янтарно-медовом пламени стал наградой моему терпению и безумной надежде. Вот только ответ, что я услышал, привел меня в отчаяние:
— Я не могу нарушить договор с Реджиной, не могу неволить ее.
— Я принес жертву…
— Я вернула твои сто лет жизни.
— Смилуйся, ведь я не смогу жить без нее!
— Только ты сам способен сотворить “волшебство”, заставить ее остаться — произнесла Хамарра и растаяла в золотом пламени.
А потом меня коснулись любимые руки, окутал самый волшебный на свете запах и голос, полный ужаса и укора произнес:
— Рэй, что же ты с собой сотворил?! А главное, зачем?
Стыд за свою беспомощность накатил удушливой волной, и я солгал. Сам не зная почему, из последних сил цепляюсь за глупую гордыню, прохрипел:
— Пытался вернуть кресло альфы. Как видишь, не вышло…
Реджина укоризненно покачала головой, а потом рванула меч из моего тела, и я потерял сознание от боли.
ГЛАВА 18
Арнау
Донесение служанки о новой лассаре клана барсов не радовало. Пусть не демиург, но кто-то явно поддерживает девчонку. Появление во дворце жрицы с севера выглядело настоящей случайностью, однако я никогда не верил в подобные совпадения.
Мне понравилось, что Реджина в короткие сроки вернула все невыплаченные налоги в имперскую казну, раскрыла заговор и предотвратила бунт против короны. Но вскоре я узнал, что девчонка заигралась в повелительницу, начисто забыв, кто поставил ее на это место.
Реджина посягнула на законы, установленные лично мной. А еще приютила каким-то образом сбежавшего из публичного дома Солера, что само по себе подозрительно, учитывая их прежнюю вражду.
Неужели бывший альфа смирился с тем, что отныне всегда будет только вторым и каким-то образом сумел завоевать эту хитрую, непокорную женщину?
Но все это меркло по сравнению с последними вестями.
Я послал к Реджине преданного мне иджая Амарона. Он вез приказ, согласно которому в знак лояльности короне, лассара должна была выдать мне ахайдов-заговорщиков для показательной казни в Сантаре.
Каково же было мое удивление, когда Амарон вернулся ко мне живым и здоровым, но без зачинщиков бунта! Иджай добросовестно ползал у меня в ногах, каялся, что не выполнил приказ, готовый принять смерть за неповиновние и… ничем не мог объяснить причину своего промаха!
Перед тем как склонить голову на плаху, он с тоской верного пса смотрел на восток, в сторону земель барсов.
За свою жизнь я выучил множество языков, а также в совершенстве умел читать по губам. Именно поэтому я понял, что губы Амарона беззвучно пытались произнести имя ведьмы с севера, прежде чем замереть навсегда.
“Сначала Солер, теперь Амарон… да что они все в ней нашли?!” — в бешенстве воскликнул я, и велел послать войска, которые пройдутся по землям опальной Сурлуны огнем и мечом.
Я медитировал в саду, пытаясь идеально уравновесить потоки магии, в ожидании хороших вестей, но явившиеся для отчета гонец не оправдал моих надежд:
— Когда мы приблизились к границам Сурлуны, с неба сошел огонь и встал на пути наших войск. Никто не смог пройти! И повсюду, вдоль огненной стены на песке написано имя Хамарры. Каждый, кто пытался коснуться этой надписи, падал замертво. Наши маги попытались укротить стихию, но огонь не повиновался им, ибо был послан демиургом!
Отказываясь верить в подобную чушь, я вооружился древним артефактом в виде золотой ветви и порталом отправился к границе Сурлуны.
Военачальники отговаривали меня, но я, призвав всю свою силу, стер имя Хамарры и ринулся вперед, к пламенной стене. Когда огонь расступился передо мной, а потом тотчас сомкнулся, отрезая меня от войска, что осталось стоять по ту сторону стены, я решил, что это ловушка.
Я стоял в плотном, широком кольце огня, не видя своего войска, что было совсем неподалеку, не слыша за ревом пламени приказов своих военачальников, которые наверняка сейчас пытались засыпать пламя песком, или заставляли магов воды призывать свою стихию.
Готовый сопротивляться огню до последнего, я обратился к силе артефакта и сотворил мощное защитное поле. Я как раз вливал в него остатки своего резерва, когда услышал идущий прямо из огня, громкий и величественный женский голос, который не раз преследовал меня во снах. Со мной говорила демиург!
— Ты просил магии для своего народа, и я дала ее вам, чтобы вы могли защитить себя. Однако теперь ты обратил данную вам силу во зло. Я запрещаю тебе нападать на королевство барсов, ибо они так же, как и все в этом мире, принадлежат мне. Сурлуна теперь свободна, хватит притеснять котов. Повелеваю тебе, Арнау, остановись!
— Никогда! Они должны заплатить за все, что сотворили с человеческим родом! Я не стану слушать тебя, после того как ты молча смотрела на наши мучения, длящиеся веками.
— Ты можешь выбрать любой путь, но помни: я сломлю твое упрямство и заставлю покориться мне. Один за другим, все народы вернут свои земли: наги, лисы и темные эльфы обретут свободу и более не будут твоими рабами. Упорствуя в непослушании, ты забываешь о том, что это я подняла твой народ из праха и унижения, но я же могу низвергнуть его обратно.
— Эльфы, наги и лисы с особой жестокостью уничтожали нас, ты это видела. Они должны заплатить за все унижения, убийства и увечья, что нанесли человеческому роду! Они должны страдать!
— Должны, но не вечно, Арнау. Любая кара должна быть временной, любое наказание должно закончиться. Я не желаю смерти народов, но чтобы они обратились ко мне и жили по моему закону.
— Я закон на этой земле! Пока у меня золотая ветвь, я правлю здесь, а ты может и не демиург вовсе. Может, ты та ведьма с севера, что прикрылась огнем и тьмой, чтобы говорить со мной вдали от моего войска?
— Реджина не из этого мира, Арнау. Ее судьба неподвластна даже тебе с твоим артефактом. Она поразила сердце альфы котов и, если тебе интересно знать: тебя в свое время тоже сразит попаданка.
— Что?
— Ты слышал. Очень скоро волшебные расы вернут свое, и более не будут ходить под твоей рукой. Подумай о том, что я сказала, когда вернешься во дворец, мой неразумный сын.
Огонь пропал, но я стоял уже не посреди пустыни. Та, что называла себя демиургом, перенесла меня вместе с войском в Сантару, во внутренний двор моего дворца, где продолжал стоять неподвижно, изумленно переспрашивая пустоту:
— Ты сказала “сын”?
Когда ко мне подлетел запыхающийся
