Между нами любовь - Ани Марика
- Мирослава, я хотела сказать, - осторожно начала она, когда я собрала посуду и повернулась, чтобы помыть её, - Арслан не мог иначе поступить, он…
Я напряглась и опустила голову, подставляя руки под холодную воду.
- Гарольд парализовал меня и Рьяна, который тебя охранял, Мирон беззащитный, ты беременная и так же парализована… Действие парализующего артефакта не изучено до конца, поэтому он считается запрещённым артефактом. Были случаи, что артефакт блокировал не только мышцы, но внутренние органы и дыхательные пути и существо умирало. От этих артефактов пострадали многие, особенно оборотни и наги. – Джая говорила очень тихо, прерываясь и сглатывая.
Я прижала мокрые руки к животу, понимая о чём говорит женщина, он мог навредить не только мне, но и моему плоду. Он тоже мог пострадать, сколько же жизней вчера были на волосок от неминуемого, просто потому что один безумец захотел поквитаться. Я так ушла в свои мысли, что вздрогнула, когда тётя коснулась моего плеча и развернула к себе.
- Прости нас дочка, - женщина притянула меня и крепко обняла.
Мы стояли так минут пять, а после она молча ушла, снова разбередив все мои душевные раны. На автомате домыла посуду, пребралась на кухне и вышла на свежий воздух. День склонялся к закату, ароматы леса и журчание речки успокаивали и приносили какое-то умиротворение. Я наконец почувствовала себя дома, в безопасности... А ещё пришло понимание… Я поняла своего Арслана, своего безудержного, смертоносного нагаасура…
Как только солнце село, зашла к себе и взяв книжку, улеглась на кровать, да так и уснула, не дочитав бурный остросюжетный роман из своего мира. По среди ночи я с диким криком проснулась от кошмара и заполошно дыша, побежала включать во всех комнатах свет. До самого утра маялась и заснула на маленьком диванчике в гостиной, прижимая к себе футболку Хокая, которую я в попыхах забрала с собой.
В таком темпе прошло пять дней, добавились звонки Мирона и его восхищённые рассказы. Антонина Ивановна сказала сыну, что я застудила гланды и врач запретил мне разговаривать, сын участливо спрашивал, выздоровела ли я или ещё играю в молчуна. Ему не нужно было слушать мой голос, он болтал обо всём на свете, я коротко писала послания, что люблю и скучаю...
Я очень скучала по своему сыну, но понимала, что всё делаю правильно, сейчас мне нужно собрать себя, восстановить свою жизнь и найти ниточку к свету. Я скучала по мужьям, по Дориану, даже по Мираху, но мне было очень хорошо, а главное спокойно.
На шестой день моего затворничества, я проснулась от дикой боли в животе, схватила книгу-артефакт, трясущимися руками написала имя мужа. Арслан все понял без слов и в считанные минуты добрался до меня. Он перевернул мое скрученное тело, нависая сверху и зашептал, убирая волосы:
- Будет больно Мира... Потерпи, маленькая...
Молча кивнула и подняла подбородок, Арслан впился своими клыками в яремную вену, и я провалилась в спокойный сон.
Проснулась крепко прижатая к груди нагаасура, и без кошмара, чему очень обрадовалась. Образ Гарольда-Джаи не преследовал меня, я не тонула в их крови и Арслан с яростными глазами не сверкал надомной.
Муж как-то сразу понял, что я больше не сплю и резко откатился, заглядывая в глаза. Обречённо вздохнул и слитным движением уполз из комнаты. Перевернулась на бок, обняла подушку, на которой он спал, вдохнула родной запах мужа и снова заснула.
Остаток дня прошёл, как и предыдущие, муж больше не приходил, я снова созвонилась с мамой и Мироном, улыбаясь послушала об их приключениях. Мирон спросил про подарки, понравились ли мне. Я дёрнулась и побежала к так и не разобранным коробкам, вынула его подарки и вернулась к кровати. Удобно устроила книгу-артефакт, чтобы малыш видел, как я их открываю.
- Мам, это тебе от меня, а это мы с бабушкой выбирали, с новым годом, - зашептал сын, показывая какой из них чей.
Медленно начала открывать их общий подарок, Мирон нетерпеливо ёрзал и шумно дышал, дожидаясь пока я аккуратно открою оберточную бумагу.
В первой коробке был альбом для фотографий в твердом переплете, форматом А4. На обложке приклеена наша с Мироном фотография и разноцветными буквами написано: «Для мамы от Мирона». Видно ему помогала бабушка, на каждой странице была приклеена фотография, наверху большими корявыми буквами обозначалась дата и кто изображён, а чуть ниже рукой Антонины Ивановны, были написаны забавные факты о том дне и об этой фотографии. Я всё не читала, но пролистала. Мы с Мироном хором шмыгнули носом и заплакали.
- Второй открой, - проворчал сын, вытирая лицо рукавом
«Спасибо малыш, это самый лучший подарок в мире», - написала я и прижала к себе альбом
- Только не плачь, - попросил сын, прочтя послание, надоело ему реветь вместе с мамой, кивнула
Во второй коробочке от Мирона был браслетик из ярких разноцветных камушков
- Это мне Колдер помог, он сказал, что они волшебные, - Мирон любовно посмотрел на свой браслетик.
Я тут же надела на запястье и прижала к груди, вместе с альбомом, замечая, как камушки на несколько секунд засветились.
- Не снимай, ладно? - ребенок заглянул в глаза, получил кивок и улыбнулся
Он ещё несколько минут бурно рассказывал о своих делах, поцеловал меня через артефакт и убежал, на встречу к новым приключениям, а мой однообразный и спокойный день, потёк по накатанной траектории.
Следующий день разбудил меня шумом на улице, нехотя встала, осмотрелась, и подошла к окну. Из окна на меня смотрел белоснежный лис. Он жмурился и размахивал всеми своими хвостами. А их на минуточку девять штук. Позади него выстроилась шеренга из любопытных детишек, они пытались поймать хвосты лиса или перепрыгивали через них.
Я улыбнулась ему и побежала на улицу, чтобы бросится в пушистые объятья моего лиса. Кумихо предложил погулять по лесу, подышать воздухом, согласно кивнула и мы направились в лес. С Дорианом мы общались ментально, не было никаких голосов в голове, просто на уровне чувств понимали друг друга и все. Было что-то интимное в таком общении, нам не нужны были слова, чтобы выразить свою скорбь и боль. Под конец прогулки, Дориан перевоплотился в человека и протянул мне конверт.
- Это от Корвуса, его не пускают к тебе, как и остальных, - сказал он, я вопросительно посмотрела
