Проклятие чёрного единорога - Евгения Преображенская
Наемница обратила внимание, что неподалеку от них, устроившись на диване, такая же крохотная женщина, активно жестикулируя, что-то рассказывала собеседнику, у которого из-под маски выбивалась густая борода. Когда же лилипутка откинулась на атласные подушки, взгляду наемницы открылась впечатляющая грудь бородача. Грудь была женская.
Девушка отвернулась от парочки. Теперь она начала подмечать за ширмами и занавесями довольно много странных существ.
– Что случилось, милая Леи? – тихо пропел эльф, угадав перемену в ее эмоциях. – Неужели здешняя атмосфера вызывает у тебя большее отторжение, нежели труп той разложившейся твари? Так посмотри же на все это – посмотри внимательно и запомни, в какие ямы нам до́лжно уметь проникать, чтобы вытравить из них всех крыс до единой. Сейчас мы спустимся в подвал, и я продемонстрирую тебе, чего стоят увиденные нами сюжеты. – Донас’ен ласково приобнял Джиа за талию, мягко подталкивая к лестнице. – Пойдем, малышка. Здесь нам делать нечего…
Они ступили под своды лестничного пролета. Донас’ен крепче прижал к себе девушку, шепча ей на ухо:
– Полагаю, тебе уже доводилось держать в руках мужское оружие, милая Леи? Не забывай, что, как и всякое оружие, его надобно сжимать достаточно сильно, но нежно. Запомни, музыка, танцы и нежные пальчики – это наше оружие на сегодняшний вечер.
– Надеюсь, на этом мы и закончим, Донас’ен, – тихо предупредила девушка. – В противном случае свой долг ты не искупишь и по гроб жизни…
– Что ты, сладкая, – вздохнул мужчина. – Наши клиенты – люди особые, и развлечение их ждет особенное… А уж после, когда мы останемся с тобой вдвоем, могу обучить тебя некоторым таинствам суккубов Ферихаль. Если пожелаешь, конечно…
Девушка рассмеялась.
– Благодарю тебя, дорогая «подруга», – ответила она. – Может быть, позже, сильно позже – в другой жизни, к примеру…
Они оказались в подвальном помещении, длинный коридор которого терялся за поворотом. Это был настоящий музей. В обычном состоянии Джиа онемела бы от ужаса, но теперь лишь поежилась. В подвале было немного прохладно и сыро, а в воздухе стоял терпкий и неприятный запах. Удушающая атмосфера страданий хранилась в числе прочих экземпляров под низкими потолками музея. Донас’ен обнял девушку за плечи, помогая ей согреться и, к удовольствию прочих глаз, талантливо изображая нежную подругу.
Вдоль стен мрачного подземного музея застыли экспонаты. Это были скелеты людей, живописующие разнообразные анатомические отклонения: тела двуглавые, многопалые, с тремя руками, скорченные под массивными наростами, карлики и великаны. Наемники шли мимо подсвеченных лампами стеклянных банок, заполненных мутноватой жидкостью, в которых плавали недоразвитые существа: смешение птиц и рыб, рептилий и млекопитающих.
В других сосудах находились отдельные органы в разрезе и уродливые части тел: кисти со сросшимися пальцами, трехглазые и не имеющие глаз вовсе маленькие головы, груди с тремя сосками и гипертрофированные пенисы. Срезы тел прикрывали кружевные банты и ажурные манжеты. Были среди них и разряженные эмбрионы различных существ, в том числе и человеческих детей.
– Они вводят воск в еще живые кровеносные сосуды, таким образом мертвые тела сохраняют объем и цвет, – мелодично пояснял Донас’ен. – И как ты думаешь, каким образом они получают эти эмбрионы? Вот, скажем…
Они остановились у банки, в которую был помещен новорожденный младенец. Малыш зажмурился и сжал кулачки – вот-вот из раскрытого рта вырвется крик. В некоторых местах его розовую кожу покрывали клочки серой шерсти.
– Это не оборотень, милая, нет, – проговорил эльф. – Это гибрид – помесь человека и собаки…
– Не понимаю… – прошептала Джиа. – Зачем? С какой целью?
– Ну как же, жрецы создают это не в лабораториях, а на простынях, – невозмутимо ответил Донас’ен. – Им доставляет удовольствие наблюдать само действие. Видеть лицо женщины, чей ребенок будет обречен, – это особое наслаждение. Зачатие же подготавливается магически: магически и физиологически они калечат детей в материнских утробах…
– Это не укладывается в голове, – выдохнула Джиа. – Я бы никогда не поверила твоим словам, если бы…
– Обещаю, что не обременю твои глаза бо́льшим, – сказал эльф. – Ты увидела плоды экспериментов: живые или заспиртованные. А processus[13] – зверства, что творят с женщинами в самых нижних подвалах, – мы оставим на суд короля, прозванного Мудрым. Мы оставим ему подсказку… – Меж его тонких пальцев мелькнул ключ. – Твоя профессия специфична, но, как будущей матери, такое тебе видеть ни к чему…
– Почему нельзя довольствоваться простыми радостями? – вздохнула девушка. – Зачем заставлять страдать кого-то?
– Болезнь, с которой мы работаем, конфетка моя, изгладывает саму душу, – тихо ответил наемник. – Она отсекает чувствительность, но оставляет жажду. Пытаясь удовлетворить голод, больной начинает жрать сверх меры. Но обмен веществ нарушен, и пища начинает загнивать – отсюда запашок… – Донас’ен огляделся по сторонам, убедившись, что их никто не слышит. – По мне, так эти люди уже наказаны, поскольку их несчастье куда страшнее, чем боль, которую они причиняют жертвам. Видишь ли, в круговороте жизни боль – скоротечна, а вот души жрецов обречены. Можешь ли ты себе хотя бы представить, насколько это страшно, когда нет возможности ощутить ни радости, ни горя? Вначале помогают пьянящие зелья, они ненадолго обостряют восприятие. Предпоследнее же, что может затронуть разрушающуюся душу, – это чужая боль, несчастье, трагедия. – Эльф цокнул языком. – Таков мир. Смотри, милая Леи, смотри и запоминай.
– А последнее? – насторожилась девушка. – Ты сказал о предпоследнем, но что последнее?
– О, – усмехнулся наемник, – поскольку нарушается естественное течение жизненной силы, появляется нужда в силе неестественной… Это то, что тебе довелось наблюдать на болотах, насколько я слышал.
– Но как давно мы знаем об этом? – спросила Леи-Джиа.
– Увы, недавно, – вздохнул мужчина. – Отсюда смердело страшно, но в такие места, знаешь ли, так просто не проникнуть… Четвертая ступень – под самым носом у короля, чья строгость граничит с жестокостью. Можешь себе представить степень конспирации преступников? Красная догадалась позвать меня, ибо только я мог проникнуть в их круги. Мне повезло, что я, так сказать, в их вкусе…
– А какие вкусы у тебя? – Джиа посмотрела в его синие глаза, но эльф лишь лукаво ухмыльнулся.
– О, а это я покажу тебе позже… – доверительно прошептал он.
В конце подземелья двух подруг встретил опрятно одетый горбун неприятного вида – достойный служитель музея ужасов. Его лицо было открыто. Донас’ен приподнял свою маску, и горбун расцвел в улыбке.
– А-а, госпожа Дона, – искренне обрадовался он, склоняя лысую голову. – Счастлив снова вас видеть.
– Все трудишься, Фро? – с наигранной сердечностью поинтересовался эльф. – Без отдыха и
