Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли (СИ) - Сергеева Александра Александровна
— Ты с Кириллом, — распахнул Даян перед ней дверцу тёмного угловатого Хаммера с хищной крокодильей мордой.
— Почему? — бездумно ляпнула она и спохватилась: — Ах да!
Да-да, втроём им лучше пока не оставаться. К тому же задние сиденья обоих динозавров были забиты коробками и пузатыми баулами. Впрочем, «ихний» Хаммер был не так безнадёжен, как «нашенский» Тигр. В салоне хоть какая-то, но Европа. Усевшись и пристегнувшись, Юлька помахала рукой мужу. Даян за освещённым окном ГАЗА коротко кивнул, и стронул машину первым.
Трасса Р-255 — ведущая в Красноярск и Братск — начиналась прямо в городе. На неё машины выбирались малыми улочками и дворами. Юлька неотрывно пялилась в окно, не зная, как попрощаться со своим любимым городом. С тихой пристанью, куда их с Даяшей занесло на пять минуточек, которые всё не кончались и не кончались. Но внезапно время оборвалось над пропастью, другого края которой она разглядеть не могла.
Одна сплошная фантасмагория и чушь. Одно сплошное недоразумение, незаметно и всеохватно принявшее форму неотвратимой реальности. Такой же, как этот абсолютно реальный город, стоящий на твёрдой земле. Уплывающий в небытие, как какой-нибудь древний Рим.
Юлька вдруг вспомнила одну смешную полупьяную девчонку — студентку Иркутского театрального училища. На вечеринку так называемой богемной молодёжи их с Даяном как-то занесло по недоразумению — он страшно не любил подобную неконкретную публику. Но там оказались несколько парней-программистов, с которыми он и завис. А Юльку самопроизвольно причалило к театралам.
И там эта с виду нелепая девушка с птичьим гнездом вместо причёски читала свои стихи. Они, конечно, тут же забылись. Да и не все были хороши. Но сейчас вдруг в памяти что-то вскрылось. Какой-то потаённый закуток, откуда оно и полилось:
По мне мой город точно не заплачет. Не позовёт, не вспомнит, не простит. Своею не поделится удачей И в сны не заберётся погостить. И сколько б ни звала, давно не слышит, Отмахиваясь от мольбы устало. И коль вернусь, не пригласит под крышу — Ему беглянке верить не пристало.Сидящая на руле белая ящерка перестала напоминать милую игрушку. Повернула к ней головёнку, заиграла прежде висящими бахромой хвостиками. Юлька уже не сомневалась, что её мучительница слышит мысли. Хотела, было, оборвать нить воспоминаний, но изнутри её что-то подтолкнуло продолжать:
А строй воспоминаний поредел. И чист мой город от моих корней. Ну, кто бы осудить его посмел? Себе он господин — ему видней. Он отпустил… Нет! Вытолкнул меня, Как тело чужеродное, ей-богу!Беленькая задумчиво кивала башкой в ритме стихов, поставив хвостики веером. Переминалась, будто пританцовывая всеми четырьмя лапками.
Быть может, как-то…чуть повременя, Я вновь к нему нащупаю дорогу? Иль будет день, и поднабравшись сил, О нём я зарекусь и вспоминать, Оставив маму спать в своей могиле… Она со мной. И это не отнять.— По мне мой город точно не заплачет, — согласилась Юлька со смешной грустной девчонкой, которая сейчас, возможно, какая-нибудь маститая артистка.
— Город не просто скопление домов, — совершенно некстати прокомментировал Кирилл, зыркая по сторонам, будто волк, выползающий из чащи к овечьему стаду. — Здесь останутся те, кто заплачет. Угомонись! — приказал он ящерке, и та внезапно послушалась, усевшись в позе курицы и поджав хвосты. — Ты, кстати, позвонила Марии?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Я не стану тревожить Птаху, — промямлила Юлька, категорически не желая развивать рвущую душу и уже почти ненужную тему.
Он понял. Замолчал. Она же так самозабвенно предавалась мимолётному, но страшно важному «соплеистечению» — как обзывал этот процесс Севка — что прощёлкала нечто катастрофически важное. Не сразу осознала, что же так больно ударило в голову. Понадобилось мысленно вернуться вспять, дабы поймать упущенное и ужаснуться:
— Ты что, её видишь?!
— Ты про неё? — задумчиво усмехнулся Кирилл, кивнув на ящерку.
— Ты её видишь, — прошептала она, не веря своим ушам.
Внутри всё мгновенно скомкалось и вспыхнуло огнём. Глаза потонули в слезах. Пальцы заплясали на коленях.
— Брось, — покосившись, добродушно посоветовал Кирилл. — Ничего страшного не случилось. Я просто попал под их ментальное воздействие — только и всего. Третий бронзовый не появился. Так что поживу ещё, — и вдруг добавил с нескрываемым сожалением: — А жаль. Мне бы хотелось глянуть, куда вы попадёте.
— Не надо, — с трудом выдавила из себя Юлька.
Вдох-выдох, ещё разик — и смогла пояснить более спокойно:
— Про якобы переселение… Одни лишь надежды на то, что не придётся умирать взаправду. Только на минуточку, после чего жизнь продолжится. Какой бы она там не была. Видимо, защитная реакция.
— Не старайся, — как-то уж больно беспечно усмехнулся этот насквозь прагматичный человек. — И успокойся. Скушай конфетку. Там Сева в бардачок трюфели подложил. Велел подсунуть тебе в критический момент. По-моему, сейчас именно он.
Юлька полезла за конфетами, настраиваясь сменить тему. Хотя прежняя себя ещё не исчерпала. Кирилл себя вёл очень подозрительно. Будто слегка чокнулся. И норовил как бы так… примазаться к их проблеме. Провожать поехал, хотя мог кому-то поручить, а не срываться в ущерб бизнесу. Бурную деятельность развёл, как полноценный участник драмы. Хорошо, если у неё приступ паранойи. А если нет?
Однако тему сменить надо — решила она, косясь на Кирилла. Ибо продолжение прежней упрётся в насмешки и отфутболивание — к бабке не ходи.
— Слушай, а далеко этот Кеуль? — разворачивая трюфель, максимально простодушно поинтересовалась она.
Ящерка вновь активизировалась: вытянула шею, вперившись в Кирилла изматывающе пристальным взглядом.
— До Братска где-то шестьсот километров, — принял он предложенную нейтральную тему. — Дальше до кольца, откуда уходит дорога на Усть-Илимск, ещё около тридцати. И двести пятьдесят до Усть-Илимска. А потом ещё полсотни до Кеуля. Вот и считай: почти тысяча.
— И сколько из этой тысячи цивилизованных километров?
— До Тулуна точно. Потом так-сяк. До Усть-Илимска сяк-наперекосяк. А в гололёд вообще полная задница. Но я смотрел прогноз: сегодня к вечеру ударит морозец. Так что гололёд нам не грозит.
Юльке показалось, будто белая злыдня разочарованно скуксилась. Откуда поганка знала о том, что такое гололёд — и чем тот опасен — оставалось лишь догадываться. Вездесущая нечисть!
— А этим динозаврам вообще может хоть что-то грозить? — погладила Юлька бежевую панель между ними. — Кроме ракетного попадания.
— Тайга и не таких динозавров слопала, — задумчиво пробормотал Кирилл.
И она поняла: всё, больше не лезь.
Впрочем, надолго его не хватило. Не прошло и часа, как вопрос, который не мог его не терзать, спрыгнул с языка. Они как раз миновали Ангарское кладбище и перевалили мост через Китой. Можно сказать, окончательно покинули Иркутск.
— Ты к нему вернулась? — без подходцев и экивоков прямо спросил Кирилл.
Ящерка, решив, что в минуту трудных ответов Юлька нуждается в ней, перелетела на её колени. Неожиданно встала но задние ножки, став отдалённо похожей на человека с уродливой башкой. Развела в стороны передние лапки, будто норовила обнять свою уже практически родную жертву.
