Лорен Кейт - Падшие
Первое, от Кэма, содержало извинения, которых она ожидала, и мольбу встретиться с ним после школы. Второе, от Дэниела, говорило лишь: «Встреть меня у озера» — г и ничего больше. Девочка изнывала от нетерпения. Ее губы все еще горели от поцелуев прошлым вечером. Она не могла выбросить из головы мысли о его руках, о губах на ее шее.
Остальные события ночи подернулись дымкой — например, все происходившее после того, как она села на песок рядом с Дэниелом. Не прошло и десяти минут с тех пор, как его руки смело ласкали ее тело, но теперь он, казалось, боялся к ней прикоснуться.
Ничто не могло вывести его из оцепенения. Он продолжал снова и снова бормотать одно и то же.
— Что-то должно было произойти. Что-то изменилось, — повторял он.
И смотрел на Люс с болью, как будто она скрывала от него ответ, как будто вообще представляла, что означают его слова. Под конец она задремала на его плече, глядя на беспокойные просторы моря.
Когда девочка проснулась несколькими часами позже, Дэниел нес ее вверх по лестнице общежития. Она удивилась, что проспала всю дорогу обратно, — и еще сильнее, заметив странное сияние в коридоре. Он вернулся. Свет Дэниела. Хотя она не была уверена, видит ли его сам мальчик.
Все вокруг купалось в мягком лиловом свечении. Белые, облепленные наклейками двери комнат приобрели неоновый оттенок. Блеклый линолеум засиял. Струившийся из окна тусклый утренний свет мешался с волшебным фиолетовым. И все это на виду у камер.
— Нас застукают, — прошептала она, обеспокоенная, но по-прежнему полусонная.
— Камеры меня не тревожат, — ответил Дэниел, проследив ее взгляд.
Его слова умиротворяли, но она заметила напряжение в его тоне: если Дэниела не тревожат камеры, значит, тревожит что-то другое.
Опустив девочку на постель, он легонько поцеловал ее в лоб и глубоко вздохнул.
— Не исчезай, — попросил он.
— Ни за что.
— Я серьезно.
Дэниел надолго зажмурился.
— Отдохни пока — но найди меня утром до занятий. Я хочу с тобой поговорить. Обещаешь?
Люс стиснула его руку, чтобы притянуть к себе для прощального поцелуя. Она держала лицо Дэниела в ладонях и таяла в нем. Всякий раз, когда ее глаза открывались, она видела, что мальчик на нее смотрит. И ей это нравилось.
В конце концов он попятился и встал на пороге, не сводя с нее глаз, и от его взгляда сердце девочки частило не меньше, чем мгновением раньше — от его губ. Когда Дэниел выскользнул в коридор и прикрыл за собой дверь, Люс сразу же провалилась в глубокий сон.
Она проспала все утренние занятия и проснулась уже днем, ощущая себя заново родившейся. Девочка совершенно не тревожилась, что ей нечем оправдать прогул. Беспокоила ее лишь пропущенная встреча с Дэниелом. Но она найдет его, как только сможет, и он все поймет.
Около двух часов, когда Люс наконец-то пришло на ум что-нибудь съесть или, может, заглянуть на семинар мисс Софии, она нехотя выбралась из постели. Именно тогда она заметила два конверта, просунутых под дверь, что замедлило выполнение изначального намерения — все-таки покинуть комнату.
Сначала ей нужно объясниться с Кэмом. Если Люс сперва отправится к озеру, она ни за что не заставит себя покинуть Дэниела. Если же сначала пойти на кладбище, желание вновь увидеться с Дэниелом придаст ей достаточно отваги, чтобы высказать Кэму все, на что прежде не хватало духу. До вчерашнего дня, когда все сделалось таким пугающим и неуправляемым.
Совладав с опасениями, Люс направилась в сторону кладбища. Ранний вечер был теплым, а воздух казался вязким от влаги. Впереди маячила одна из тех знойных ночей, когда ветерок с далекого моря так и не набирает достаточно сил, чтобы что-нибудь остудить. Во дворе никого не было, а листья на деревьях застыли неподвижно. Возможно, кроме самой девочки, в Мече и Кресте вообще ничего не двигалось. Всех остальных, наверное, как раз отпустили с занятий, они тащатся в столовую, и Пенн — или кто-то еще — гадает, куда же подевалась Люс.
Кэм стоял, прислонившись к воротам кладбища. Локтями он опирался на чугунные столбики в форме виноградных лоз, ссутуленные плечи выдавались вперед. Он пинал одуванчик стальным носком тяжелого черного ботинка. Люс не припоминала, чтобы когда-нибудь видела его настолько погруженным в себя — чаще казалось, что мальчик остро заинтересован окружающим миром.
Но на этот раз он даже не смотрел на нее, пока она не подошла в упор. А когда все-таки поднял глаза, лицо его оказалось пепельно-бледным. Волосы его словно поникли, облепив голову, и, к удивлению, девочка заметила, что ему стоило бы побриться. Его взгляд метался по ее лицу, как будто не мог сосредоточиться на какой-то одной черте. Кэм выглядел разбитым — не потрепанным после драки, а как если бы не спал несколько дней.
— Ты пришла.
Голос его прозвучал хрипло, но за словами последовала слабая улыбка.
Люс хрустнула суставами пальцев, понимая, что улыбаться ему осталось недолго. Она кивнула и показала письмо.
Мальчик потянулся к ее ладони, но она отдернула руку, притворившись, что ей понадобилось отбросить с глаз волосы.
— Я думал, ты будешь в ярости из-за вчерашнего, — сообщил Кэм, оттолкнувшись от ворот.
Он зашел на несколько шагов в глубь кладбища и уселся по-турецки на невысокую серую мраморную скамью посреди первого ряда могил. Стряхнул с нее грязные сухие листья и похлопал по свободному месту рядом с собой.
— В ярости? — переспросила Люс.
— Обычно именно поэтому люди поспешно вылетают из баров.
Она села лицом к нему и тоже скрестила ноги. Отсюда девочка видела верхние ветви огромного старого дуба в глубине кладбища, под которым у них с Кэмом состоялся пикник. Казалось, это было так давно.
— Не знаю, — сказала девочка. — Скорее я сбита с толку. Может, озадачена. Разочарована.
Она содрогнулась, вспомнив глаза мужчины, потянувшегося к ней, тошнотворный шквал ударов Кэма, густо-черный покров тени…
— Зачем ты притащил меня туда? Ты же знаешь, что вышло, когда сбежали Джулс с Филиппом.
— Джулс с Филиппом — недоумки, каждое движение которых отслеживается браслетами. Разумеется, они попались.
Мальчик зловеще улыбнулся.
— Мы не имеем с ними ничего общего, Люс. Поверь мне. Кроме того, я не хотел ввязываться в очередную драку.
Он потер виски, и кожа вокруг них, жестковатая и слишком тонкая, смялась.
— Я просто не мог стерпеть, как тот парень говорил с тобой, распускал руки. Ты заслуживаешь, чтобы с тобой обращались как можно бережнее.
Его зеленые глаза блеснули ярче.
— И я хочу быть тем, кто это делает. Единственным.
