Притяжение Севера и Юга - Ева Орлан
— Эри сказал, что немного задержится. Попросил меня сопроводить тебя на Совет вместо него.
— Как это… неужели что-то случилось?
Невольно Грейс подумала о том, что её сон может быть вещим, и принц Фирнена решил бросить её в самый неподходящий момент. Погубить, фигурально. Однако быстро эту мысль принцесса поборола. Ну, что за глупости! Эранор так много для неё делал, хоть был и вовсе не обязан. А этот Совет — блажь самой Грейс, её проблема. Она должна справиться, по сути, без посторонней помощи.
— Совершенно ничего не случилось.
Грейс села обратно, едва ли не промахнувшись мимо стула.
— Что ж, спасибо, что составишь компанию! Надеюсь, Эранор в добром здравии, и всё у него благополучно.
— Всё с ним в порядке! Просто пить меньше надо, — кошка спалила принца на том, что очередную ночь он начал с бутылки вина. Всё же, его терзали не самые приятные сны, и пускай кошка этого не знала, сегодня Грейс, тоже видевшая кошмар, должна была принца понять.
Отойдя к каминной полке, принцесса упёрлась в неё ладошкой, чувствуя, что её мутит от волнения. Так и хотелось вскрикнуть, что всё отменяется. Отступить от затеи ведь было ещё не поздно, но Грейс не собиралась отступать.
— Я справлюсь. Мы справимся.
Не без помощи Ёр, Грейс собралась окончательно и бесповоротно. Она вышла в коридор замка, высоко подняв голову и выпрямив спину.
— Прекрасно выглядишь, — Хауфо бодро семенила рядом с принцессой. Кошка не могла не фыркнуть, замечая, что в истинном облике ходить куда удобнее, чем в этом, примитивном. Там шаг шире, и походка внушительнее. Однако пришлось терпеть до самой двери, за которой шёл Совет.
Вид принцессы заставлял оборачивать придворный люд и прислугу, встречающийся на пути, и таращиться ошарашенно. Но ещё более ошарашенными взглядами принцессу встретили стражи комнаты Совета, не ожидавшие вообще увидеть женщину в северном крыле замка.
— Стойте! Именем короля… В… Ваше Высочество! — путь Грейс преградила алебарда, — нам не велено пускать в комнату Совета посторонних.
— Я не посторонняя. Я вторая принцесса Эритреи Лилия Грейс Хокк. И я требую немедленно уйти с моей дороги.
Напряжение повисло в воздухе. Растерявшиеся от такого поведения женщины, пусть и принцессы, стражники переглянулись, словно спрашивая друг друга: «ну и что делать-то?»
Чем дольше тянулось молчание, тем сильнее нервничала Грейс. Хауфо, задрав мордочку вверх, заметила, как принцесса перебирает пальцами угол своего платья, слышала, как она дышит, и как стучит её сердце. Нужно вмешаться!
— «Эри, можно?»
— Послушайте, Ваше Высочест… — один из стражников было начал призывать принцессу к благоразумию, как слова застряли в его горле, а взгляд, ставший стеклянным, упёрся куда-то за спину Грейс.
А там, снежной махиной возвышалась косматая статуэтка изумрудноглазой снежной кошки, размером с волка. Она угрожающе оскалила пасть. При виде этого, один из стражников с грохотом выронил алебарду, побледнев. Второй же сумел лишь выдавить: «Прошу Вас!», уступая дорогу.
Кошка тут же уменьшилась, и, фыркнув на стражников, высокомерно прошествовала с принцессой в зал комнаты Совета. Кажется, Грейс ничего не заметила даже.
И вот она возникла на пороге. Мудрые мужи Совета повернули головы, раскрыли рты, кто-то встал с места и втянулся, словно гусь.
Хауфо, абсолютно равнодушная к этой немой сцене, прошлась, потряхивая лоснящейся белой шёрсткой, через зал, занимая самую удобную позицию для наблюдения.
— Доброго утра, милорды… — Грейс поприветствовала семерых у вытянутого резного стола, — я пришла присоединиться к Совету. У меня есть предложения, которые вам стоит выслушать.
Повисла неловкая пауза, в которую каждый из присутствующих вертелся в причудливом круговороте своих смятенных мыслей. Грейс — что делать и как быть. Члены Совета — кто пустил сюда девчонку, что она лопочет, во что она одета⁈
Белокурая принцесса в совершенно закрытом сиреневом платье с золотой отделкой от шеи и до живота, стояла на пороге. Не видно ни ключиц, ни плеч, ни декольте, никаких вырезов на животе и бедрах. Белокурые волосы собраны на затылке, а на груди чернеет брошь Фирнена. Всем ясно, что это вторая дочь Элеманха, но не все ещё осознали, в каком сейчас она качестве.
— Я не ослышался, дитя, — сказал медленно поднявшийся на ноги лорд Кэлс. Грейс знала его герб и девиз дома, знала его цвета, но видела в лицо впервые, — ты желаешь присоединиться к Совету?
— Да, милорд. Прошу отныне считать меня не женщиной, но тем, кто так же, как и вы радеет о судьбе Эритреи и…
— Довольно, — вмешался Броуди, лысеющий старик в коричневом камзоле, — причуды второй дочери давно на слуху. Но как говорят, милочка, всяк сверчок знай свой шесток. Немыслимо, что вас сюда пустили! Я велю выпороть этаких стражей, раз пропускают в комнату Совета девицу.
— Дела государственные не женского ума! — поддержал товарища Сэкая, лорд с Востока. Он трепал свою короткую бородку и щурил левый глаз, — но довольно забавно, что вы сюда явились, Ваше Высочество. Ваш образ может стать законом моды. Не южный и не северный стиль!
— Прошу вас, — Грейс бросила короткий взгляд на кошку, словно беря от неё смелости, — выслушайте меня…
Но никто и не думал слушать. В адрес Грейс посыпались обвинения в наглости и преступлении законов Эритреи, запрещающей женщине всё. Буквально.
Тогда кошка чуть не потеряла над собой контроль, это момент, когда взрослые мужчины принялись в один голос ругать и осуждать Грейс. Хауфо зарычала, и хотела уже влезть, но её осадил голос в голове, мягко успокоил и заставил сесть обратно, выдыхая, потому что Грейс должна справиться сама.
Принцесса терпела этот шквал едких нападок, но иссякла довольно быстро. Собрав в кулак остатки своего мужества, она прошла мимо стоящих и сидящих мужей, замерла прямо напротив секретаря и, взяв из его рук пергамент, огласила повестку дня:
— Вино позапрошлого года, доход от улиц красных фонарей, празднования дня Бахуса и легализация невольничьего рынка в Хлависе? — Грейс вскинула брови, — это, по-вашему государственные дела? Да вы просто издеваетесь!
От возгласа нахмурившейся принцессы собравшиеся опешили. Повезло, что король был на охоте и выдвинул вместо себя в скучный совет Аскира, правую руку, что на Севере зовут десницей. Элеманх бы отослал дочь незамедлительно, но остальные не смели дерзить ей, тем более, то и дело, натыкаясь глазами на брошь Фирнена.
— Вы думать должны о посевах, об урожае, о распределении хлеба и торговле! Так, ты, — она глянула теперь на писца, — пиши! Пересмотреть указы о наемной рабочей силе и дать возможность работать женщинам. В частности, вдовам и сиротам! Тем, кто утратил кормильца и теперь не
