Любовь со смертью - Ольга Вадимовна Гусейнова
Да-да, песню поэта и композитора Виктора Резникова «Спасибо, родная» я выбрала специально, чтобы подкупить женские сердца. Чтобы каждая из присутствующих темных влюбилась в моих парней.
Мэтр Лорес занял мое место перед зрителями, а я его, у ляшена, этакой смеси клавесина и фортепьяно. Первые аккорды, зал затих, Дей запел очень глубоким, чуть хрипловатым мужественным голосом. Таким мурашечным и проникновенным, что сразу трогает женскую душу:
«Сладкий сон погасил глаз ласковых пламя,
Тихо губы твои чуть трону губами я
А на губах твоих усталый день затих.
Ты сладко спишь, а я шепчу тебе, родная,
Спасибо за день, спасибо за ночь,
Спасибо за сына и за дочь,
Спасибо за то, что средь боли и зла
Наш тесный мирок ты сберегла…»
Мне показалось, что некоторых преподавателей даже на слезу пробило. И в этот раз шквал аплодисментов не задержался ни на секунду, благодарные зрительницы еще и восторженно орали. Ну хорошо, все идет, как запланировано. Улыбнувшись, я уже почти привычно вскинула руку, призывая к тишине, и объявила:
– Мы часто забываем, что преподаватели тоже всего лишь люди, а не боги. Они могут ошибаться, чего-то не знать, и за это их не стоит строго судить. Как и перекладывать на них вину за собственные неудачи. Поэтому следующая песня посвящена нашим глубокоуважаемым преподавателям. И исполняет ее вновь мэтр Дей Лорес.
Конечно, темные попросят продолжения концерта, но мы решили подстраховаться. И поэтому выбрали три бесспорных хита, чтобы без резких перегибов, но в то же время привлекли все группы зрителей. Поэтому следующей стала песня британского исполнителя и автора песен Rag'n'Bone Man «Human».
И понеслось. Адеис первой ударила в бубен, тут же создавая тишину в зале. Следом за ней струн коснулись пальцы Алесана, Этеиса и Анхиля, можно сказать гитарных богов. Подключились барабаны Виктора. И наконец Дей запел, глядя в зал черными некромантскими глазами, одетый в черный костюм с багровыми вставками. Крупный, сильный, харизматичный и с таким императивом, что даже у меня, несмотря на то что слышала несколько раз его исполнение, каждый волосок встал дыбом. Музыка, казалось, проникала под кожу, заставляла дрожать каждую клеточку, отзывалась вибрацией в груди.
Зал снова взорвался аплодисментами. Я, ухмыльнувшись, не скрывая торжествующей иронии, крикнула:
– Ну что, уважаемая публика, просить оказалось не сложным делом, верно?
И пусть смысл был двояким, но темным студентам и преподам было сейчас не до двусмысленности. Они кричали и топали, хлопали и свистели, не прося, а требуя продолжения. Я бросила короткий взгляд на Анриша, он сидел расслабленно и тоже наслаждался представлением. Даже подарил мне одобрительную улыбку, от которой у меня будто крылья выросли.
Теперь опять была моя очередь петь, последняя на сегодня в моем вокальном исполнении композиция. Она была на чужом языке, без перевода и смысл того, что мы пели, не соответствовал изначальным словам, но для меня было важно ее исполнить. Эта песня для меня – как связь времени, пространства и трех родственных душ, которые пять лет назад, я надеялась, соединила обрядом ведьма Анхелла. Я посвятила песню Вике и Женьке.
На несколько мгновений скрывшись за кулисами, я надела поверх черного костюма белый балахон, олицетворяющий на Хартане траур. Затем вышла на авансцену с хмурым, трагичным лицом, подняла ладонь, требуя тишины и объявила:
– Почему-то все забывают, что любовь не имеет границ, ей не подвластно время и расстояние. Она спасает мир или разрушает его. Ей плевать, на каком языке ты говоришь, человек ты или оборотень. Светлый или темный. Любовь вечна, хотя даже легенды со временем умирают. Сейчас мы исполним для вас древнюю балладу на рдийском, давно забытом языке! К сожалению, точного перевода у нас нет, только слова… и смысл. Эта баллада о девушке, которая долго искала сгинувшего в неизвестных землях любимого. Он отправился на заработки и пропал. Она прошла сотни дорог, пережила сотни испытаний и вот в далекой-предалекой чужбине, наконец, узнала, что ее любимого подло убили. Девушка нашла его могилу и обратилась к небесам. Сначала обвиняла богов в том, что они лишили ее счастья и любви. Требовала возмездия убийцам! Но, не дождавшись ответа, упала на колени и молила уже о другом – просто забрать ее душу, чтобы она хотя бы на небесах воссоединилась с любимым.
Зазвучала музыка, Этеис, замерший у задника сцены, запустил иллюзию. Освещался только маленький кусочек сцены, где я солировала. Я надеялась, что у Этеиса хватит сил на настолько масштабную иллюзию. Мы очень старались, чтобы каждый зритель в зале погрузился в драму, проникся печальной историей. Видел хмурые серые небеса, тяжелые зловещие тучи, нависавшие над холмом, где у одинокого кривенького деревца, гнущегося под порывами ледяного ветра, у могилы застыла скорбная фигурка героини в моем исполнении. Дальше я запела, не подражая «Нентори», но стремясь быть не менее глубокой, страстной и с трагическим надрывом.
В этот раз я ни на кого не смотрела, мой взгляд был обращен вверх, в небеса, к богам. А перед глазами так не вовремя вспышкой возникло воспоминание. Когда в продуваемом ледяном переходе я была вместе с Викой и Женькой. Словно воочию видела, как порхала наша высокая и стройная Шпала, слышала изумительный, завораживающий голос Шапокляк, ощущала особый новогодний флер грядущего всеобщего праздника. И по моим щекам невольно поползли слезы, а в голосе проявилась легкая хрипотца боли и потери. И пусть смысл слов другой, но чувствовала и страдала я по-настоящему. Как же я скучала по своим девочкам!
Под конец песни я стояла на коленях, в моей руке Этеис создал иллюзию кинжала. Надувной, как на Земле, здесь не найти. Зато наш иллюзионист создал гораздо круче и более реалистичный. На последних аккордах и словах я «всадила» себе в живот иллюзию кинжала и сломанной куклой завалилась набок, на сцену, изображая смерть.
По договоренности с Этеисом подо мной разлилось море иллюзорной кровищи, но насладиться потрясением на лицах зрителей не вышло. Пока я «замертво» падала вбок, краем глаза уловила метнувшуюся ко мне черную
