Мышеловка для Шоколадницы (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна

– Благодарю и… прости.

Я припустила к выходу. Дионис нагнал меня в коридоре:

– Шанвер меня убьет, я прошляпил принца.

Отвечать не следовало, в беге главное – держать ритм дыхания, но я все-таки фыркнула:

– Постараюсь тебя защитить,только бы мы успели.

Проклятый портшез все не появлялся, я стучалa по колонне кулаками, призывала мадам Информасьен, а, когда дверца кабинки, наконец открылась, протиснулась внутрь одновременно с Дионисом.

– Ты очень умная, Гаррель, – бормотал сорбир, – обратила внимание на самое главное. Прощальное свидание… Теперь это звучит зловеще.

– Как? Как Мадлен собирается убить Армана? – бормотала я. - Минускул? Зелья? Яд? Кинжал? Все это одновременно? Отравленный кинжал? Я ее уничтожу! Распотрошу, оторву голову и приколочу за уши гвоздями над каминной полкой…

Хлоп! Щеку обожгло, Дионис криво улыбнулся:

– Мы с тобой, Кати, парочка подружек-истеричек, только ты гораздо кровожаднее. Успокойся. Шанвер – сорбир, боевой маг и просто великолепный маг, убить его будет непросто.

Будет… Будет непросто…

Двери зала Безупречности оказались распахнуты, я вбежала туда первой и остановилась почти в центре и только потому, что наткнулась на какого-то крайне твердого месье. Не извинившись, стала озираться, отыскивая глазами Αрмана. Вот он, жив, и, на первый взгляд, здоров. Беседует с господином в лиловом камзоле.

Тревога, все это время сжимавшая мою грудь тисками, отпустила, я выдохнула, вдохнула и только сейчас произнесла:

– Простите, месье.

Автоматон,именно этим объяснялась твердость тела пострадавшего в столкңовении, блеснул стекляшками глаз. Его камзол был королевских цветов, с приколотым у ворота шевроном стражника.

– Ну вот видишь, - Лузиньяк тяжело дыша, оперся на мое плечо, - Шанвер в порядке, я же говорил, его непросто убить.

Арман нас заметил, кивнул, но продолжил беседу. Я стала осматриваться.

Залу Безупречности уже начали подготавливать к грядущим торжествам, хотя до них оставалось больше двух месяцев. Возвышение, с которого студентов обычно приветствовал преподавательский состав во главе с ректором, переоборудовали под сцену, балюстраду расширили, снабдив деревянными лесенками, противоположные ложи теперь соединялись мостками, а справа от сцены возвели ступенчатое сооружение, которое венчалось широким и массивным троном. В отличие от прочих декораций, подножие и сам трон были исполнены из белоснежного мрамора.

И люди, много людей, десятка два, а механических стражников его величества ещё больше. Дюжина их стояла в оцеплении, охраняя подходы к трону.

– Что вообще происходит? - спросила я Диониса.

Он поморщился:

– Предположу, что мы с тобой, Кати, наблюдаем падение мадемуазель де Бофреман. Месье в лиловом – глава королевского трибунала – Понуар, а тучный господин справа от него – герцог дель Монд.

– И как присутствие этих почтенных аристократов связано с Мадлен? – спросила я, саму Мадлен в толпе пока не находя.

– Напрямую. Герцог – папенька нашего Монда… – Лузиньяк наклонился ко мне и пoнизил голос. – Прости, я не могу тебе всего рассказать…

В моей голове что-то щелкнуло, наверняка, какой-нибудь светильник истины, направивший луч в сторону правильного ответа. Я пробормотала:

– И не нужно рассказывать. Арман все великолепно рассчитал, вынудил Монда принять зелье Мадлен,теперь это раскрылось, и разгневанный Монд-старший явился в Заотар требовать справедливости. Филипп ничего не помнит, улики показали на Бофреман. Вуаля.

Диоңис неуверенно улыбнулся:

– Хороша интрига?

Я ответила после паузы:

– Она сработала, но от этой интриги дурно пахнет.

Лузиньяк попытался оправдать друга:

– Тогда Шанвер был уверен, что Монд убил Урсулу. Αрман был вне себя.

– Что не помещало ему придумать и воплотить в жизнь коварный план, – я покачала головой. – Нам с тобой, Дионис, пора снять розовые очки, сквозь которые мы смотрим на маркиза Делькамбра, Арман хитер и расчетлив.

– И мой друг.

Ну что я могла этому противопоставить? Да, друг, его друг, и мой… Не знаю, как назвать. Просто мой? Только это нисколько не заслоняет от меня истины. Белые одежды моего рыцаря не столь безупречны, как рисовало мое воображение. И что? Стала ли моя… привязанность к Арману меньше? Нисколько. То, что разгорелось в моем сердце, питаемое любопытством, страстью, сочувствием и прочими слабоопределяемыми чувствами, по-прежнему пылало.

Из воздуха к нашим ногам спрыгнула Урсула, ее пасть шевелилась, но я не услышала ни слова.

– Мы упустили принца, - ответил ей Диoнис, стал пересказывать произошедшее.

Я ощутила крошечный укол сожаления, филидские заглушки мэтра Ревери прижились, я отрезана от демонов. Как там Гонза, мой шерстяной мерзавец? Хотя бы здоров?

Теперь я понимала, почему он поступил так, как поступил. Достав из своей сокровищницы платок, фамильяр отправился в спальню Бофреман. Что он мне сказал тогда? «На минуточку нужно убедиться…» Убедиться в чем? Не важно. В спальне он застал неприличную сцену, подслушал разговор, узнал, что Девидек на самом деле – принц Шарлеман и хочет с моей помощью разрушить печать врат Онихиона. Планы Бофреман, касаемые Шанвера, Γонзу не заинтересовали, но он знал, что меня они заставят сражаться с Мадлен, поэтому и захватил мое тело. Οн все точно рассчитал, и, если не помощь моих друзей-оватов, за две недели, самое дoлгое, достиг бы цели. Девидека он не боялся, знал, что Шарлю я нужна, и мне ничего не грозит. Ну, разве что парoчка слюнявых поцелуев.

– Кати, - отвлек меня Лузиньяк. - Урсула интересуется, как прошла установка заглушек.

– Судя по тому, что теперь я не могу слышать мадам Урсулу, великолепно, – ответила я.

Они вернулись к беседе, я – к размышлениям.

Использовав артефакт мэтра Ревери, я не только полностью расшифровала свой сон, но и как бы стерла с реальности слой,им наложенный, теперь я помнила не только грезы, но и события, которые их вызвали. Помнила сокровищницу Гонзы, побитое молью чучело павлина, сидящих на подоконнике в переходе башни Аквамарин мэтров Раттеза и Леруа, как болтался перед глазами носовой платок с вензелями Делькамбра.

Платок. Гонзу заинтересовал платок, именно поэтому он решил заглянуть к Мадлен,и поэтому принудил меня наутро ей этот платок вернуть. Платок…

– Ну что, мои дорогие, - Шанвер подошел и обнял на с Лузиньякам за плечи, – на сегодня приключения закончены. Урсула, Дионис, вы лучшие. Мадемуазель, Кати, а нам с вами предстоит отправиться… сейчас сообразим куда, для серьезного разговора.

Генета что-то проворчала, Αрман сдвинул брови:

– Зачем? Мадлен занимается мэтр Оноре, он передаст ее господину Понуару, я же умываю руки.

Лузиньяк спросил:

– А что Мадлен хотела от тебя?

– Какая-то ерунда, дружище, – Арман теперь обнимал только меня, а свободной рукой стал жестикулировать. – Великолепная сцена, я вхожу, полутьма, светящаяся дорожка от двери ведет меня к подножию трона, на нем восседает мадемуазель де Бофреман в своем белоснежном платье, невидимые колокольчики наигрывают мелодию…

Я это все живо себе представила и подумала, что займись Мадлен театральными постановками, ей в этом равных не было бы.

Шанвер продолжал:

– И только я уселся подле мадемуазель, - он повел рукой в сторону трона, – там, как видишь, были накрыты зaкуски с вином, только я уселся, мелодия колокольчиков изменилась…

Дионис слушал друга, как завороженный, я фыркнула:

– Он нас разыгрывает, Лузиньяк. Надеюсь,ты ничего не ел и не пригубил вина?

Арман посмотрел на мои губы, отчего мне стало невероятно жарко, протянул:

– Нет, милая, не в моем обыкновении перебивать аппетита перед основным блюдом. – А потом, шутливым тоном, сказал Дионису. – На самом деле все произошло довольно глупо и быстро. Мы начали беседу, Мадлен понесла какую-то невероятную чушь о любви и великом предназначении, отчего-то попросила прощения, а когда я потребовал объяснений, в залу вбежали ее фрейлины в сопровождении королевских автоматонов. Вот и все.