Имперская жена - Лика Семенова
Старик сделал еще шаг:
— Позволю тебе убраться отсюда живой и невредимой. И даже весьма не бедной. Но до того, как ты будешь представлена ко двору. Единственное, что требуется от тебя — родить чистокровного наследника. И просто исчезнуть.
— А что будет с ребенком?
Тенал хмыкнул:
— Ребенок останется на своем законном месте. Тебя это не должно волновать.
Я молчала, и, кажется, старик принял это за согласие.
— Думаю, двух недель вполне хватит, чтобы сделать то, с чем никак не справится мой сын.
Даже дыхание застряло в груди.
— Вы давали мне время!
Он скривился:
— Не для того, чтобы мой сын ходил вокруг тебя кругами.
Я задыхалась, не знала, что ответить. Лишь по-прежнему сжимала в кулаке адресный чип. Но, кажется, теперь он не играл никакой роли.
Тенал будто прочел мои мысли:
— Эту железку можешь выкинуть. Ты же не думаешь, что я вернул оригинал? Еще не хватало, чтобы высокие дома имели лишние конфликты по твоей милости. Большая удача, что Рэй не успел это увидеть. — Он вновь приблизился на шаг: — Итак, мы договорились?
Старик подошел еще ближе, положил холодную руку мне на плечо, и меня затрясло. Я изо всей силы толкнула его в грудь. Еще и еще.
— Нет! Нет!
Я вновь толкнула со всей возможной силой так, что Тенал попятился. Я выскочила из спальной, почти бегом пересекла свои покои, будто старик гнался за мной. Единственное, что я хотела сейчас — не находиться с ним под одной крышей, не дышать одним воздухом. Не слышать, не видеть!
Я велела рабыне принести свою накидку и подать корвет. Шла, говорила в каком-то липком бреду. Опомнилась лишь тогда, когда уже несколько минут слуха касался мерный шум двигателя. Мне было наплевать, что за окном. Я лихорадочно думала о том, что теперь делать. Тем более, когда Рэя не было рядом.
За стеклами стремительно темнело, чернота раскрасилась мешаниной огней. От гула и мелькания уже начинала болеть голова. Я сейчас же, вернувшись, расскажу о визите старика управляющему. У него наверняка есть возможность связаться с Рэем. Я расскажу мужу все, прямо сейчас. Все до единого слова. Больше не хочу умирать от бесконечного страха. Хочу домой. И даже странное слово «дом», смысл которого, казалось, я утратила, сейчас заиграло по-новому. Мой дом. И я не позволю этому отвратительному злому старику гнать меня из него.
Я нажала кнопку селектора:
— Пилот, возвращаемся.
Ответа не последовало.
Я вновь тронула кнопку. Раздался знакомый тонкий писк. Я повторила свой приказ:
— Пилот. Правьте домой.
Вновь молчание. Я снова нажала, но приборного писка уже не было. Корвет дернулся, прибавляя скорость, меня вдавило в сиденье, и я заметила, как на стекла опускаются глухие светонепроницаемые заслонки. А через пару мгновений заслонка в салоне отсекла коммуникационную панель.
61
От страха меня едва не выворачивало. Его было слишком много сегодня. Слишком много, чтобы все это было правдой. Слишком много, чтобы в полной мере прочувствовать всю остроту. Будто забило все рецепторы, заблокировало. Лишь распирало изнутри, лихорадило. В висках пульсировало. Я изо всех сил искала происходящему внятное объяснение. Любое.
Неужели старик предусмотрел даже это? Я снова и снова видела перед глазами его улыбающееся лицо. Совсем рядом. Снова и снова чувствовала руку на плече. И вздрагивала, будто пыталась скинуть ее. То, что предлагал Максим Тенал, было немыслимо. Невозможно! Противоестественно! По крайней мере, для меня. Но я вспомнила крошечную пульсирующую точку на том ожерелье… Это подло, но так просто. Это так по-имперски. Я даже замотала головой, гнала эту мысль. Я бы смирилась, если бы меня с самого начала поставили перед фактом, но не теперь. Мой муж — единственный, кто имеет на это право.
Я нервно вытащила серьги из ушей — единственное скромное украшение, которое надевала в последние дни. Разложила на ладони, внимательно осмотрела. Кажется, чисто. Серьги были слишком невзрачны и дешевы, чтобы старик обратил на них внимание. Но это мало что меняло. Судя по всему, подсунуть можно куда угодно. И наверняка это далеко не единственный способ… Я уже поняла, что считаться с сыном Максим Тенал не намерен. Да и поручиться за своего мужа я не могла. Лишь домыслы, фантазии и хилые надежды, за которые теперь отчаянно хотелось цепляться.
Корвет сделал крутой вираж, и к горлу подкатила тошнота. Я не могла понять, сколько времени прошло, чувствовала лишь скорость. И полное бессилие. Я пыталась представить, что со мной может быть, и от этого становилось еще невыносимее. Им нужен наследник. Судя по всему, любым способом. Важна лишь моя чистая кровь — и ничего больше. Меня могут продержать запертой, где угодно. До тех пор, пока… Я даже мысленно не хотела это озвучивать. Если такой исход устроит Императора — Рэй ничего не сможет сделать. И захочет ли? Отец наверняка найдет способ на него повлиять. Так же, как сейчас нашел способ отдалить его. И я сама собственными руками вырыла себе яму.
Судно резко сбрасывало скорость. Рывками. Будто ухалось в бездну. И внутри все замирало. Наконец, не самое мягкое короткое приземление, и гул двигателей сменился шипением, а позже совсем затих. И меня облепила тишина. Я опустила на лицо вуаль, сама не понимала зачем. Старик прекрасно знает мое лицо — мне нечего скрывать.
От страха заболел живот. Я сжалась в самом дальнем углу сиденья, подальше от двери. Содрогнулась, когда она щелкнула и с характерным звуком поехала в сторону. Огни салона медленно затухали, и в корвет вползала серая муть, сквозь которую виднелся мужской силуэт. Будто в дыму. Слишком низкорослый для высокородного, слишком широкоплечий. Вальдорец?
Незнакомец заглянул в салон:
— Выходи, давай!
Я лишь отшатнулась, вжалась в сиденье.
— Выходи, говорю, приехали. Или особое приглашение надо? Кланяться тебе здесь никто не будет.
Я не шелохнулась. Хотелось спросить, кто он такой, но губы не слушались, я не смогла их даже разомкнуть.
Тот подался вперед, ухватил меня за руку, дернул, выволакивая из корвета. Я не успела опомниться, оглядеться, как на глаза, прямо поверх вуали, легла непроницаемая повязка.
— Не советую дергаться. Иначе руки завяжу.
Я кивнула. Чужая рука легла на предплечье, снова дернула.
— Пошли! И без фокусов.
Сопротивляться было бессмысленно. Под ногами ощущалась твердая ровная почва, попадались мелкие камни. Казалось, мы шли целую вечность, в молчании. А я лишь прислушивалась,
