Ричард Матесон - Где-то во времени
– Прикончить, – опередил его Джек. – Будешь мертвее мертвого.
– Нет, Джек, – почти устало сказал Эл. – Ты ведь знаешь, что я не пойду на убийство.
– Так что вы собираетесь со мной сделать? – спросил я.
– Не дать тебе вернуться в гостиницу, – сообщил мне Эл. – До отправления поезда.
– Это вам Робинсон велел?
– Думаю, джентльмена звали именно так, – кивнул Эл. – Ты ему обязан жизнью. Он не один раз повторил, чтобы мы тебя не трогали, только продержали бы несколько часов вне гостиницы. – Он с отвращением фыркнул. – Мы вообще тебе ничего не сделали бы, если бы ты все время не сопротивлялся. Но, наверное, таковы все молодые. Мой Пол был таким же.
Он ничего больше не сказал, и я подивился, почему Робинсон проявил в отношении моей жизни такую щепетильность, хотя, казалось, ничего так не желал, как моей скорой кончины. Выходит, я снова заблуждался на его счет? Я с досадой отогнал от себя эту мысль. Это не имело никакого значения. Потерять Элизу было все равно что потерять жизнь. Правда, я читал о том, что она осталась в гостинице, но как можно было строить на этом свою дальнейшую жизнь? Был ли какой-то смысл в том, что она останется одна, когда вся труппа уедет? Что ее мать и в особенности Робинсон оставят ее здесь одну? Разве Робинсон стал бы все это затевать только затем, чтобы оставить ее здесь?
Притом мое внезапное исчезновение могло бы лишь натолкнуть ее на мысль, что я пропал точно так же, как появился, – загадочно, необъяснимо. Возможно, ей не пришло бы в голову, что Робинсон приказал меня похитить. Она уехала бы вместе с труппой. Иного логического пути не было. Для меня оставалась бы одна возможность – заработать достаточно денег, чтобы последовать за ней в Нью-Йорк. Эта возможность представлялась нереальной. Какую мог бы я найти работу, которая не потребовала бы многих месяцев для того, чтобы заработать денег на железнодорожный билет через всю страну? Месяцев, за которые Элиза могла бы перемениться в отношении меня. Не говоря уже о неотступном ощущении (теперь уже почти убеждении), что моя связь с 1896 годом будет на некоторое время ограничена гостиницей и ее ближайшими окрестностями. Если уж я боялся потерять связь с гостиницей, еще не исчезнувшей из виду, то как осмелился бы удалиться от нее на тысячи миль? Что же оставалось? Написать Элизе? В надежде, что она вернется, Робинсон стал бы отслеживать все приходящие письма. И она никогда не увидела бы моих.
Я вздрогнул, когда старший произнес:
– Вот он.
Приглядевшись, я увидел впереди низкие темные очертания какого-то сарая.
– Это твой дом на следующие несколько часов, Кольер, – сказал Эл.
– И навсегда, – тихо добавил Джек.
Я с ужасом посмотрел на него.
– В чем дело? – спросил Эл.
Джек промолчал, а я с трудом сглотнул.
– Он собирается меня убить, – сказал я.
– Никто не собирается тебя убивать, – рявкнул Эл.
«Но все же у Джека есть пушка, – подумал я. – А если его желание прикончить меня настолько сильно, что для его выполнения он убьет Эла? Бандитские разборки». Опять до смешного театрально, до ужаса реально.
Но вот мы подошли к сараю. Эл потянул дверь, которая громко заскрипела, и втолкнул меня внутрь. Споткнувшись, я все же удержался на ногах, поморщившись от боли в левом глазу. В сарае было совершенно темно. На миг я подумал было пошарить на полу в поисках чего-нибудь, чем можно их ударить. Но в кармане Джека был револьвер, и я заколебался. В следующее мгновение зажглась спичка, осветив мерцающим светом лица людей, которые вели суровую жизнь, безнадежно ожесточившую их.
Я смотрел, как Эл вынимает из кармана свечку и поджигает фитиль, потом устанавливает свечку на грязный пол. Длинное желтое пламя осветило помещение, и я осмотрелся по сторонам. Окон не было, лишь обшарпанные деревянные стены.
– Ладно, привяжи его, – велел Эл сообщнику.
– Зачем суетиться? – возразил Джек. – Одна пуля в черепок, и никаких хлопот.
– Джек, делай, что тебе говорят, – рявкнул Эл. – Дождешься – скоро я потеряю терпение.
Недовольно шипя, Джек пошел в угол сарая и, наклонившись, подобрал моток грязной веревки. Когда он повернулся в мою сторону, я с ужасом понял, что настает моя последняя минута. Если я сейчас отсюда не выберусь, то никогда больше не увижу Элизу. Эта мысль заставила меня собраться с духом, и я, в отчаянии стиснув зубы, со всей силы обрушил кулак на лицо Джека. Вскрикнув от неожиданности, он неуклюже отлетел к стене. Быстро обернувшись, я заметил, как изменилось лицо старшего. Я понимал, что у меня нет шансов сбить его с ног, и, резко метнувшись в сторону, нырнул к двери и распахнул ее. Оказавшись снаружи, я перекатился с одного бока на другой и начал подниматься на ноги.
Но тут же почувствовал, как сильная рука Эла хватает меня за фалду сюртука. Меня рывком затащили в сарай и бросили на пол. Левая рука неловко подвернулась, и я вскрикнул.
– Ты так и не образумишься, Кольер? – спросил взбешенный Эл.
– Теперь ему крышка, будь он неладен!
Я услышал за собой хриплый голос Джека и, обернувшись, увидел, как он стоит, покачиваясь и запустив руку в карман.
– Подожди за дверью, – велел Эл.
– Ему крышка, Эл.
Джек вытащил пистолет из кармана и, вытянув руку, стал в меня прицеливаться. Я бессмысленно на него уставился, словно парализованный.
Я не заметил, чтобы Эл пошевелился. Я увидел только, как Джек получил удар по голове сбоку и свалился на землю, а револьвер вылетел у него из рук. Эл подобрал его и засунул в карман, потом наклонился над Джеком, сгреб его за шиворот и ремень, отнес к двери и вышвырнул наружу, как мешок картошки.
– Попробуй только сюда войти, и пуля окажется в башке у тебя! – завопил он.
Затем повернулся, тяжело дыша, и уставился на меня.
– А с тобой не так-то легко справиться, парень, – сказал он. – Чертовски трудно.
Наблюдая за ним, я сглотнул, боясь издать хоть звук. Его дыхание выровнялось, и он резким движением схватил моток веревки и распустил его. Встав на колени, он принялся обматывать веревку вокруг меня, сохраняя на лице застывшее выражение.
– Надеюсь, ты не станешь больше дергаться, – сказал он. – Только что ты был на волосок от гибели. Советую больше не рисковать.
Пока он меня связывал, я не двигался и хранил молчание, стараясь не морщиться, когда он сильно затягивал веревку. Я ничего не собирался больше предпринимать, как не собирался и вымаливать свободу. Приму все как должное и успокоюсь.
Вдруг он хмыкнул, что заставило меня вздрогнуть. В первое мгновение в голову пришла безумная мысль: «Господи, все это было шуткой, сейчас он меня отпустит». Но Эл лишь сказал:
