Неумолимая - Карен Линч
Стон удовольствия сорвался с губ, когда я погрузилась в горячую воду. Положила голову на подушку для ванны и закрыла глаза, пока мыльная вода, клубящаяся паром, вымывала из моих пор песок и вонь. В голове проносились мысли о том, что произошло в гавани. Мужчины, преследовавшие нас, наводили ужас, но по-настоящему меня потрясла встреча с крысами. Я никогда не встречала ничего подобного той штуке, засевшей в сознании крысы, и это заставило меня задрожать, несмотря на горячую воду. Как мне удалось вытолкнуть ту сущность из крысы и найти в себе силы оказать влияние на целую стаю крыс одновременно? Стала ли моя сила сильнее? Николас говорил, что с достижением зрелости способности Мохири усиливались. Возможно, это со мной и произошло. Многое оставалось для меня загадкой, и я бы хотела, чтобы кто-нибудь все объяснил.
Я заставила себя расслабиться и выкинуть из головы хаотичные мысли. Беспрерывный стук дождя по крыше убаюкивал, и я пролежала в ванне в приятной дремоте, пока вода не остыла. Спустила воду и встала под душ, чтобы вымыть голову. Несмотря на последние несколько часов и незваного гостя внизу, я почувствовала себя намного лучше. Обернула вокруг себя большое полотенце и вышла в комнату.
– Эй! Что ты творишь? – завопила я на Николаса, который сидел на моем диване с моим предателем-котом, свернувшимся калачиком рядом с ним. На его коленях лежал мой альбом, и Николас изучал один из набросков. Мои рисунки были как личный дневник, и было что-то тревожно интимное в том, что он находился в моем личном пространстве и изучал рисунки. – Убирайся из моей комнаты и держи свои руки подальше от моих вещей.
Он оставил без внимания мой всплеск эмоций и посмотрел на меня темным и загадочным взглядом.
– Тебя так долго не было, что я решил, что ты снова сбежала.
Я сильнее натянула полотенце и попыталась проигнорировать жар, подступивший к лицу.
– Ну, как видишь, я все еще здесь. А теперь, не мог бы ты выйти, чтобы я оделась?
На его губах растянулась вызывающая улыбка, от которой комната почему-то мгновенно наполнилась теплом.
– Конечно. – Он отложил этюдник на диван и поднялся. – Твои рисунки довольно хороши. Тебе говорили об этом?
– Я никому их не показывала. Это личное, – подчеркнула я, чтобы еще раз напомнить ему, что он вторгался в мое личное пространство. Его похвала принесла мне небольшую вспышку удовольствия, хотя я никогда не признаюсь ему в этом.
Он совершенно не раскаивался из-за своего вторжения, невозмутимо шагая к лестнице.
– Скоро увидимся.
Раздраженная, я подошла к дивану, чтобы закрыть этюдник, и остановилась, потянувшись за ним и увидев, что на меня взирало лицо Николаса. Я ощутила знакомый укол страха, который испытывала каждый раз, вспоминая тот вечер в Портленде. Я записывала чувства в дневник. Нарисовала их, и по какой-то причине именно это изображение больше всего выделялось в памяти из той ночи. Возможно, потому, что в тот момент я поняла, что не одинока. Я чувствовала себя незащищенной и уязвимой, что рисунок кто-то увидел, особенно Николас.
Я не спеша оделась и собиралась чрезвычайно долго сушить волосы, чтобы как можно дольше избегать с ним встречи. Однако у грозы имелись другие планы, и электричество вырубилось, как только я взяла фен в руки.
– Чудесно! – буркнула я, нащупывая фонарик. Я взяла полотенце и промокнула волосы, пытаясь их высушить, а затем, не в силах еще больше откладывать разговор, спустилась вниз. Дейзи следовала за мной по пятам.
Я нашла Николаса на кухне, и при свете горящей свечи он готовил сэндвичи: его рукава были закатаны, а кожаная куртка наброшена на спинку стула. Обыденная, домашняя картинка настолько контрастировала с его воинственным образом, к которому я привыкла, что я замерла на месте, а Дейзи влетела мне в ноги.
– Что ты делаешь?
– Ужин. Я бы заказал что-нибудь, но, похоже, электричество выбило во всем городе. Так что сэндвичи. – Он по столешнице пододвинул тарелку ко мне. – Надеюсь, тебе нравится ростбиф.
– Эм, спасибо… нравится, – пробормотала я, пытаясь разобрать, что он задумал. То он бесится, а теперь готовит ужин. Если он рассчитывал сбить меня с толку внезапной вежливостью и добротой, то был прав. Я понятия не имела, как реагировать на эту его новую сторону. Чтобы хоть как-то скрыть свой дискомфорт, я достала пачку чипсов из шкафа и банку маринованных огурцов из холодильника и поставила их на стол вместе с двумя стаканами содовой.
Николас перенес сэндвичи и поставил подсвечник в центр стола. Я пожевала нижнюю губу и нервно заправила влажные волосы за ухо, когда осознала, какую уютную обстановку мы воссоздали, ужиная при свечах, пока снаружи бушевала гроза. Я взглянула на Николаса, который выглядел совершенно спокойным, накладывая чипсы на свою тарелку, как будто мы ели так каждый день. Его волосы все еще были мокрыми от дождя, а черты лица расслаблены, словно он получал удовольствие от происходящего. Он приподнял голову и встретился со мной взглядом; в пламени свечи его глаза напоминали жидкий дым. Внутри меня что-то упало, и я внезапно заинтересовалась собственным сэндвичем.
Сэндвич был приготовлен именно так, я любила: ростбиф, сыр и соус с хреном на ржаном хлебе. Я чуть было не спросила, откуда он знал о моем любимом сэндвиче, но сдержалась. Не уверена, что хотела знать, как много ему обо мне известно.
Какое-то время мы ели в тишине, но вскоре он задал вопрос, который должен был рано или поздно прозвучать:
– Не хочешь рассказать, куда сегодня пропала и почему пахнешь так, будто искупалась в заливе?
Закончив хрустеть чипсами, я ответила:
– Мне нужно было разобраться с личным делом… и я действительно купалась в заливе. Доволен?
– Даже близко нет.
Молчание затянулось, и я, взяв сэндвич, откусила кусок, отказываясь вдаваться в подробности. Я почувствовала взгляд Николаса на себе, но проигнорировала его. Потребуется гораздо больше, чем ужин при свечах, чтобы заставить меня раскрыть правду.
Прошло еще несколько минут, прежде чем я поняла, что упреков от Николаса, которые я ожидала, не будет. Подняв взгляд, я увидела, что Николас просто наслаждался едой.
