Лиза Смит - Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает
– Тебе сказал Мэтт?
– Нет. Но Мэтт был вне себя от боли.
– А это не могли быть эти… жуки? – Мередит посмотрела на свою лодыжку, где на гладкой оливковой коже краснело несколько рубцов.
– Могли. Но это не они. И на деревья непохоже. Это было… чистая боль. И я не знаю, не могу объяснить, откуда я знаю, что это сделал Дамон. Просто знаю, и все.
Она заметила, как расфокусировались глаза Мередит, и поняла, что она тоже вспоминает слова Стефана.
– Ладно. Мое благоразумие требует, чтобы я тебе поверила, – сказала она. – Кстати, Стефан пишет слово «благоразумие» по-современому, по-американски, – добавила она. – А Дамон пишет его так, как писали раньше. Да и остальные слова тоже. Думаю, Мэтта беспокоило именно это.
– Можно подумать, что Стефан смог бы оставить Елену одну, когда вокруг творится вся эта чертовщина, – с негодованием сказала Бонни.
– Да ладно. Дамону удалось обмануть всех нас, и мы все так и подумали, – напомнила Мередит. Она любила напоминать о вещах наподобие этой.
– Кстати, а не стащил ли он деньги? – вдруг сообразила Бонни.
– Не думаю, хотя давай проверим. – Мередит отодвинула кресло-качалку. – Дай-ка мне вешалку.
Бонни вытащила из шкафа вешалку, схватив для себя одну из блузок Елены. Она была велика, поскольку досталась Елене от Мередит, но по крайней мере грела.
Мередит пошарила изогнутым концом металлической вешалки по всем краям половицы, которая казалась самой многообещающей. Она уже собралась оторвать ее от пола, как вдруг в открытую дверь постучали. Обе девушки подпрыгнули.
– Это всего лишь я, – донесся из-за огромной спортивной сумки и подноса с повязками, кружками, сэндвичами и пахучими марлевыми бинтами вроде того, которым лечили Мэтта, голос миссис Флауэрс.
Бонни и Мередит переглянулись, и Мередит сказала:
– Заходите и позвольте вам помочь.
Бонни уже взяла у нее поднос, и миссис Флауэрс опустила сумку на пол. Мередит продолжала отрывать половицу.
– Еда, – с благодарностью сказала Бонни.
– Да. Сэндвичи с индейкой и помидорами. Угощайтесь. Извините, что меня не было так долго, но не могла же я попросить компресс, чтобы он готовился быстрее, – говорила миссис Флауэрс. – Давным-давно мой младший брат говорил… о, боже милосердный! – Она смотрела туда, где только что лежала половица. Приличного размера пространство под ней было битком набито стодолларовыми купюрами, аккуратно перетянутыми бакновскими бумажными лентами.
– Ух ты! – сказала Бонни. – Никогда не видела столько денег!
– Вот именно. – Миссис Флауэрс развернулась и стала раздавать чашки с какао и сэндвичи. Бонни жадно вгрызлась в сэндвич. – Обычно люди прятали то, что им надо, за плохо прилаженный кирпич. Но, как я вижу, молодому человеку нужно было побольше места.
– Спасибо за какао и сэндвичи, – сказала Мередит после того, как несколько минут уплетала сэндвичи и запивала их какао, одновременно возясь с компьютером. – Но если вы собирались полечить нас от этих порезов и прочего, то, боюсь, мы просто не можем ждать.
– Да бросьте, – миссис Флауэрс взяла маленький компресс, который, как показалось Бонни, пах чаем, и приложила к носу Мередит. – Всего через несколько минут опухоль спадет. А ты, Бонни, понюхай и найди тот, который подойдет для твоей шишки.
Мередит и Бонни снова переглянулись.
– Ну, раз всего несколько минут… – сказала Бонни. – Мы ведь все равно не знаем, что собираемся делать дальше. – Она осмотрела компрессы и выбрала один из них – он был круглым и пах цветами и мускусом – и приложила ко лбу.
– Ты абсолютно права, – не оборачиваясь, сказала миссис Флауэрс. – А вытянутый, естественно, для лодыжки Мередит.
Мередит допила остатки какао, опустила руку и осторожно прикоснулась к одной из красных отметин.
– Да не стоит… – начала она, но миссис Флауэрс перебила ее:
– Когда мы выйдем отсюда, нам надо будет, чтобы твоя нога была в полном порядке.
– Когда мы… выйдем? – Мередит недоуменно посмотрела на нее.
– Когда мы пойдем в Старый лес, – пояснила миссис Флауэрс. – Искать ваших друзей.
Вид у Мередит стал испуганным.
– Если Мэтт с Еленой в Старом лесу, я согласна – мы должны идти их искать. Но вам, миссис Флауэрс, идти нельзя! Кроме того, мы вообще не знаем, где они.
Миссис Флауэрс сделала глоток из чашки с какао, которую держала в руке, и задумчиво посмотрела на единственное целое окно в комнате. На секунду Мередит показалось, что она ее не услышала или не собирается отвечать. Но потом она медленно заговорила:
– Рискну предположить, что вы считаете меня ненормальной старушкой, которая вечно куда-то исчезает, если начинаются неприятности.
– Ничего подобного мы не считаем, – твердо сказала Бонни и при этом подумала, что за последние два дня они узнали о миссис Флауэрс больше, чем за все девять месяцев, прошедших с того момента, как Стефан сюда переехал. И единственное, что они знали до этого, были чудесные и страшные рассказы про сумасшедшую старуху, хозяйку общежития. Бонни, сколько себя помнила, всегда знала эти байки.
Миссис Флауэрс улыбнулась.
– Если у тебя есть Сила, а тебе никто не верит, когда ты пускаешь ее в ход, это нелегко. Кроме того, я живу очень долго – люди этого не любят. Они начинают нервничать. Начинают придумывать чудесные и страшные рассказы…
Глаза Бонни едва не вылезли на лоб. Миссис Флауэрс еще раз улыбнулась и мягко кивнула.
– Как было приятно, когда в этом доме жил такой воспитанный молодой человек, – сказала она, беря с подноса длинный компресс и оборачивая его вокруг лодыжки Мередит. – Конечно, мне пришлось поработать над моими предрассудками. Моя дорогая мама всегда говорила: когда этот дом станет твоим, ты должна будешь пускать постояльцев, но они ни в коем случае не должны быть иностранцами. А молодой человек, кроме всего прочего, еще и вампир…
Бонни чуть не выплюнула какао через всю комнату. Она поперхнулась и закашлялась. Лицо Мередит превратилось в маску.
– …но прошло какое-то время, и я стала лучше его понимать и сочувствовать его трудным обстоятельствам, – продолжала миссис Флауэрс, не обращая внимания на приступ кашля у Бонни. – А теперь в это оказалась втянула еще и юная белокурая леди… Бедняжка. Я и мама, – она снова произнесла это слово с ударением на втором слоге, – часто беседуем обо всем этом.
– А сколько лет вашей матери? – спросила Мередит. Она задала этот вопрос абсолютно светским тоном, но опытный взгляд Бонни уловил у нее на лице выражение мертвенного восхищения.
– Она умерла в начале столетия.
Воцарилась тишина, но вскоре Мередит овладела собой.
– Примите мои соболезнования, – сказала она. – Должно быть, она прожила долгую…
