Ненужная жена. Рецепт любви - Константин Фрес
Женщины, нанятые мне в помощь, полоскали белье.
Двое на берегу, одна устроилась прямо на мостике. Согнувшись до самой воды, она полоскала белье так, что брызги летели, и в ее корзинке вещи были самые чистые.
«Прилежная какая», — подумала я машинально.
Завидев меня, она медленно разогнулась, держась за поясницу.
— Господарыня, — негромко позвала она меня. — Помоги, мочи нет…
У нее было странное лицо. Красивое, но какое-то потухшее. Словно пеплом подернутое. Под глазами темные тени.
Кисти ее рук, красные о холодной воды, были тонкими и изящными. А сама она была на удивление тучной, тяжелой.
Встала с трудом, поднимая полное тело. Ноги толстые, словно отекшие.
— Спина болит, — пожаловалась она мне бесцветным, уставшим голосом. — Говорят, у тебя лекарства есть всякие… от любой хвори помогают.
— Есть, — согласилась я. — Так ведь и в лавках в поселке они есть!
— Давно в поселке не была, — ответила женщина. — Тут живу, при доме господаревом. А и вырваться никак не получается. Работы много.
— В господаревом доме? — у меня сердце дрогнуло. — Сегодня сюда оттуда пришла?
— Да, да, — тяжело ступая по мостику, ответила она.
— И… новости о Господаре знаешь?
Голос мой предательски дрогнул.
— А ты не знаешь будто б? — она посмотрела на меня с удивлением.
— Не пускают меня к нему, — ответила я с тоской. — Не велел он.
Женщина покачала головой. Приблизившись, она ловчее перехватила свою корзинку, взяла меня под руку и доверительно шепнула в самое ухо:
— При смерти он, говорят. То-то и странно, что тебя не зовут! Ты-то, ты-то ведь ему помогла бы!
Я лишь всплеснула руками.
— Да нечем мне помочь! — в отчаянии произнесла я. — Все лекарство ему отдала!
Женщина взгрустнула.
— Эх, — протянула она. — И мне ничем не сможешь помочь?
— Пойдем, — я нашла в себе силы ответить ей, хотя отчаяние и слезы меня душили. — Поищем что-нибудь…
Я бы добежала до флигеля в минуту. Но мне приходилось ждать мою спутницу, которая шла медленно и тяжело, переваливаясь с ноги на ногу и волоча корзину с бельем.
— А верно говорят, — пыхтела она, — что Господарь-то и раньше болел, а ты вылечила его?
— Верно, — ответила я, не слыша саму себя.
— И травы у тебя эти есть, что поставили его на ноги?
— Нету! — вклинилась Лиззи. — Ты что, умаешь, они с неба падают? Таких трав больше нигде нет! Это очень редкие корешки!
Лиззи, конечно, соврала. Но я не смогла ее остановить; да и желания спорить и что-то опровергать у меня не было. Было горько и тошно, и хотелось лишь одного: чтобы поскорее ушла эта женщина и стало тихо.
— А надежды на выздоровление есть? — тихо спросила я. Женщина лишь качнула головой.
— Мне-то откуда знать. Я думала, с тобой посоветуются, у тебя попросят помощи. Но раз не просят…
Неужто он безнадежен?!
Выть хотелось от страха и боли.
Во флигеле было тепло, хорошо натоплено.
Я скинула шубу у самых дверей, пошатываясь, прошла в комнату, к нашему рабочему столу.
Женщина шагнула за мной, оставив свою корзину.
— О, как у тебя тут все сделано, — произнесла она с уважением оглядываясь. — Как не у девицы, а у ученого мужа…
— Да, да, — пробормотала я, опираясь ладонями о стол. Слезы наворачивались на глаза, хотелось рыдать в голос. — Сейчас лекарство тебе найдем… Наверное, от почек надо? Ты отекаешь? То есть, я хотела сказать… ноги у тебя тяжелы? Руки пухнут?
— Ох, пухнут, — тотчас отозвалась женщина с готовностью. Слишком радостно, как мне показалось. — Водянистые, водянистые!
— Лиззи, поищи коробку со сбором, — попросила я.
Лиззи с готовностью кинулась в пристрой. Я слышала, как она затопотала пятками, взбираясь по лестнице под самый потолок, где хранились у нас травы.
Но как только она отошла, женщина, до того охавшая и стенающая, вдруг ловко, я бы даже сказала грациозно, бесшумно ко мне подскочила, и мою шею ожог чувствительный укол.
— Эй, ты чего делаешь?!
Хотела крикнуть, а не вышло.
Только выдохнула шумно, и почувствовала, как ноги меня не слушаются.
Обернулась к странной просительнице уже из последних сил, цепляясь руками за стол. Перед глазами все плыло, но эту женщину я видела четко. Стоит, смотрит, как я падаю, а у самой глаза страшные. Словно в них демоны хохочут.
— Альба?..
Этого вопроса можно было не задавать. Это точно она была.
Только переодетая.
С циничной усмешкой она взяла из своей корзины мокрый лоскут, мазнула им по лицу, стирая сажу, которой искусно изобразила на лице болезненную серость и тени.
Из-за щек вынула круглые камешки, и лицо перестало быть простовато-круглым.
Скинула тяжелую одежду, оказавшуюся подшитую толстым слоем тряпок. Размотала тряпки с ног.
И стала тонкой, сильной, высокой.
— За что…
Альба недобро рассмеялась, высвобождая длинную светлую косу из-под одежды.
— А ты думала, — язвительным голоском ответила она, — к чужому муженьку в постель забралась, и ничего тебе не будет?
— Но он же не нужен тебе, — чуть слышно прошептала я. Тело мое все больше немело, я оседала, и Альба ловко подсунула стул, чтоб я на пол не упала. — Не любишь… зовет — не откликаешься… так зачем?
— Мой он. Поняла? — рыкнула она сурово. — Нужен не нужен, а мой. Трогать своего не позволю. Изведу, в могилу загоню, а все равно моим останется! Поняла?
— Тебе это с рук не сойдет, — слабо прошептала я.
— Сойдет! — усмехнулась она. — Все сходило, и это сойдет. Я же не наобум. Я готовлюсь, я всегда готовлюсь, если что-то хочу получить. Влада ты вылечила, но он снова мое письмо взял. Лекарства у тебя нету, сама сказала. Значит, он умрет, и вступиться за тебя некому будет.
Она снова шагнула ко мне, заглянула в глаза.
— Я неделю в реке полоскала тряпки, — чуть слышно, с ненавистью, выдохнула она. — Каждый день на шаг приближалась. По двору твоему ходила, чтоб ко мне привыкли стражники. С каждым днем все ближе. Печь твою топила. Смотрела издалека, чтоб злее быть. Чтоб рука не дрогнула в последний момент… Да ты не бойся. Больно тебе не будет, — тут она даже
