Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук
Гермиона устало осмотрела свою бывшую комнату. Она казалась ей такой старой и не её. Словно она не была здесь никогда. Всё же семь лет жизни в Хогвартсе дают о себе знать. Она привыкла к тем большим стенам, нескольким кроватям и Джинни. Она так скучала по своим друзьям. Они ведь столько прошли вместе, рука об руку. А сейчас она просто решила сделать шаг назад. Отойти на второй план, чтобы остаться незаметной. Люциус наверняка будет искать её. Конечно, ведь пророчество гласит, что с помощью Роуз он поработит весь мир.
Она опустилась на край кровати и отметила про себя, что в Мэноре постель была намного мягче. Господи, когда она стала вновь мыслить как капризный ребёнок? Когда она научится быть взрослой? Она должна забыть всё, что связано с Мэнором и семейкой Малфоев. Конец. Всё. Он сделал свой выбор и она тоже.
Глава 37
— Чёрт, Малфой, что с тобой происходит? — шикнул на юношу Забини, когда вышел из кабинета Зельеварения. Драко сидел как раз под дверью класса, склонив голову. Он никогда ещё так не лажал. М-да, если бы Грейнджер узнала об этом, она бы рвала и метала всё вокруг него.
— Как ты умудрился испортить Бодроперцовое зелье? Там, чёрт возьми, два ингредиента! — возмутился Забини, распинаясь перед Малфоем, который и так осознавал свою ошибку. Он не виноват, что после ухода Грейнджер всё пошло по наклонной. Благо хоть Слизнорт оказался нормальным и отпустил его с «Удовлетворительно». Это ещё повезло, что он не заставил Драко применить настойку на себе. Юноша был уверен, что загремит в Больничное крыло в ту же секунду, когда вещество коснётся его кожи.
— Эй, Малфой, ты где летаешь? — Забини пощелкал пальцами перед лицом друга и Драко поднял на него взор. Он явно был не в себе. А пошёл только второй день без Грейнджер. Ему казалось, что он больше не способен делить свои чувства и учебу так, чтобы они не смешивались. Но каждый раз дёргалась рука, когда он писал экзамен, оставляя кляксы чернил на пергаменте; неправильно нарезал корень мандрагоры, оставляя куски слишком толстыми и неравномерными. И всё это Грейнджер.
В Хогвартсе в каждом уголке он больше не видел «призраков» жертв войны. Его настигали воспоминания, связанные с Грейнджер. Если бы у него не было сердца, он бы делал всё на автомате. И получалось бы всё намного лучше. Эмоции скрыть не легче, чем вырвать чёртов орган из груди, чтобы больше её не вспоминать.
Его продолжала терзать бессонница, поэтому Слизнорт не слишком сильно удивился его сегодняшнему провалу. Лишь опустил мясистую ладонь на плечо и ободряюще кивнул. Но разве Драко есть сейчас дело до их сочувствия? Ни капли. Он старательно пытается забыть обо всём, что связанно с Грейнджер. Но на то он и использует слово «связанно», так как последние ниточки всё же есть. И они ведут исключительно к ней.
Больше всего его раздражал тот факт, что каждый проходящий мимо студент смотрит на него то ли с жалостью, то ли с сочувствием. Хотя полностью всей ситуации они не знают.
Даже Поттер с Уизли-младшей подходили. Что-то пытались узнать, но Драко отвечал им только простыми «Да» или «Нет». Он не хотел видеть многих, кто хоть как-то напоминает ему о Грейнджер.
Малфой дал себе обещание, что не вернётся в Мэнор до конца экзаменов. Он не видел в этом смысла, ведь там не ждёт его никто. Он даже не знал, есть ли смысл вообще возвращаться в поместье после окончания Хогвартса.
Он непрерывно старался перестать думать о Грейнджер. Пытался разозлить себя, подсовывая в голову картинки, где она трахается с Уизли, где обнимает не Малфоя, но, по итогу, только подогревал свою ревность. Другие мысли к нему совершенно не шли.
И только тёмными ночами он лежал на кровати с неопущенным балдахином и при свете луны касался пальцами кольца. Сражался с собой, чтобы не трансгрессировать к ней. Любым путём. Через МакГонагалл или ещё как-то. Но каждый раз упорно отгонял от себя все эти наваждения. Однажды он даже попытался снять кольцо с пальца, понимая, что уже ничего не вернуть, но… Не получилось. Ему легче было бы, если бы кто-то отрубил ему палец и кольцо само соскользнуло, но нет.
— Не знаю, — пробормотал Малфой и вновь опустил голову. Взгляд, как на зло, упал на то самое кольцо. Сколько он ещё продержится? Сколько ещё он сможет себя останавливать?
— Эй, — шепчет Забини, присаживаясь рядом с другом. Малфой безразлично кивнул головой. — Тебе нужно к ней.
Драко лишь махнул рукой, скривившись только от одной мысли. И что он сможет там сделать? Он придёт к её родителям. И что дальше? Она выставит его за дверь. А затем — найдёт другое место, где могла бы спрятаться.
Да, он знал, что она отправилась в родителям. Опрометчиво было бы с его стороны не проверить, куда она пошла. Он бы ещё больше успокоился, если бы она отправилась к Уизли. Там хоть палочкой умеют пользоваться. А у родителей волшебница только она. И вряд ли она могла бы справиться с Люциусом.
Малфой понимал, что не может отправиться к ней. Как бы сильно не хотел бы этого. Не может. Он был лжецом для неё, а она — для него.
— Нарцисса писала что-то тебе о Люциусе? — спросил Забини. Но Малфой лишь мотнул головой.
Когда он ещё был в Мэноре, они с матерью пришли к Люциусу и сообщили ему, что Грейнджер решила отправиться к родителям, чтобы показать внучку. Отец, сцепив зубы, принял ложь. Но попросил, чтобы Драко присматривал за ней и за Роуз. А также намекнул, чтобы она вернулась через пару недель. Но разве юноша мог повлиять на решение Грейнджер? Нет. Очевидный ответ.
Поэтому ему оставалось только ждать. Чего угодно и когда угодно. Он так ненавидит ждать. Но сейчас просто вынужден.
* * *
Она ещё раз поправила одеялко в кроватке Роуз и решила закрыть окно. Теперь, когда в её комнате появилась маленькая кроватка для дочери, Гермиона старалась исключить любую возможность её простывания.
Грейнджер старалась все свои мысли занимать Роуз и будущим поступлением в обычную школу. Ей предстояла кропотливая работа за изучением предметов, о которых она знала, но
