История Ирэн. Отрицание - Адель Хайд
В эту ночь Кирилл Балашов не пришёл, он был в офицерском клубе, отдыхал с друзьями. Сегодня ночью графу не везло в картах, и он проиграл довольно значительную сумму. Подумал о том, что придётся снова ехать к дяде, просить денег. Единственное, что примиряло его с этим, это были ночи с леди Бейкер, которая жила в доме князя Ставровского и, похоже, он ей нравился и без дорогих подарков. Сразу вспомнилось гладкое, мягкое и отзывчивое тело Жозефины и граф сильнее сжал, сидевшую у него в этот момент на коленях развлекательницу, так, что та даже вскрикнула.
Глава 37
Покинув свой дом и наконец-то освободившись от назойливой леди Бейкер, Виленский сел в карету, чувствуя странную слабость, но списал это на недосып и усталость.
Подумал о том, что надо бы поговорить с сестрой, чтобы больше не приглашала эту странную даму. Разговор с леди Бейкер подействовал на барона удушающе. Вот и сейчас он буквально задыхался, а в голове начинали «стучать молоточки» так, как будто Виленскому не хватало кислорода.
Когда возле входа во дворец остановилась карета и слуга открыл дверцу, то они нашли Виленского лежащим на полу кареты без движения.
Позвали на помощь гвардейцев и барона перенесли во дворец. Послали за доктором и послали одного из гвардейцев сообщить императору.
Император вошёл, когда доктор только начал осмотр.
— Что с ним? — спросил Александр, с ужасом глядя в белое, восковое лицо друга.
Доктор ещё раз попросил, чтобы поднесли свечи поближе, отогнул губу Виленскому и показал потемневшую слизистую:
— Похоже у барона отравление наркотическим веществом, которое смешали с чем-то ещё, по характерным, непроизвольным подрагиваниям конечностей, могу сказать, что вероятно это было какое-то возбуждающее средство.
Доктор приподнял также веко Виленского, пощупал за ушами и продолжил:
— Очень похоже на сильную сенную лихоманку*, видимо, наркотик подмешали в вино. А у барона редкая реакция, посмотрите какой отёк.
(*сенная лихоманка — аллергическая реакция, старин.)
Доктор рассказывал императору, а сам что-то втирал в ноздри и губы Виленского, потом попросил гвардейцев повернуть барона на бок и по ложечке стал ему вливать это же вещество.
Император подождал, когда доктор закончит, потом напряжённым голосом спросил:
— Он выживет?
Было видно, что доктору не хотелось расстраивать императора, поэтому он тяжело вздохнул и сказал:
— Если доживёт до утра, то жить будет. Я дал ему «слёзы гор*», ещё несколько раз надо будет дать в течение ночи, должно помочь. Барону очень повезло, что он сразу после того, как яд попал в его организм приехал во дворец, боюсь, что останься он дома, то был бы уже мёртв.
(*слёзы гор — мумиё, старин.)
Привезите сюда его сестру — распорядился император, — пусть побудет с братом, а заодно расскажет, где Серж мог принять эту дрянь.
Император вышел из комнаты, в коридоре стояла Мария Алексеевна, лицо у императрицы было заплаканным. Она бросилась к мужу:
— Алекс, прости меня, прости, я дура ревнивая
Император обнял жену, взглянул на смущённо отвернувшихся гвардейцев и сказал:
— Ну ничего, видишь в этот раз твоя ревность, возможно, спасла жизнь Сержа
Виленский был вызван во дворец, чтобы подтвердить, что у его жены и императора не может быть никаких романтических отношений, потому как императрица устроила скандал, после того как радостный Александр поделился тем, что взял Ирэн Виленскую под защиту, потому что похоже, что она теперь «достояние империи».
Императорская чета удалилась в семейное крыло, и никто не заметил, что один из слуг, стоявших в коридоре, медленно пошёл к выходу.
Но если бы за ним проследили, то увидели, что он вышел из дворца, потом из Кремля. Возле стен Кремля всегда стояли возницы. Но этот слуга прошёл к самому дальнему, тому кто уезжал или менялся каждый час, они о чём-то переговорили и потом слуга также незаметно вернулся во дворец.
Аристократы редко обращали внимание на слуг, они были для них словно предметы мебели, этим и пользовалась разведка Бротты, добывая информацию для лорда Чарльза Уитворта
* * *
Никольский уезд.
В поместье Лопатиных жизнь кипела. У Ирины всё время было расписано буквально по минутам. На окраине уездного города заканчивали ремонт помещения старой мыльни под мыловаренную фабрику, склад уже отремонтировали, теперь ждали оборудование, которое заказали тут же в Никольском уезде, и доделывали помещения. Достроили наконец ювелирную мастерскую для Павла, у которого было уже три ученика, один и которых присоединился совсем недавно, но ему уже удавались какие-то простые вещи. Павел по-прежнему чернение делал сам, но гравировку уже доверял одному из учеников.
У деревянщика Тимофея образовалась целая бригада, которая обеспечивала спичечное производство заготовками для спичек, на тоноскопы Тимофей выбрал себе двоих мальчишек, у которых хорошо получалось вытачивать маленькие фигурки. Это был своего рода экзамен. Смог сделать птичку, которая вот-вот взлетит или солдатика, который словно вот-вот начнёт маршировать, значит сдал экзамен и переходишь в ранг мастера.
Ирина уже один раз осуждала с Прошей (Феррати) возможность переделки печи под обжиг известняка и глины, и вот вчера вечером получила короткую записку, в которой говорилось, что печь готова, можно пробовать.
Баронесса Анна Строганова всё еще жила в поместье Лопатиных, нога её ещё до конца не зажила, ведь с того момента, когда она травмировалась, прошло всего четыре дня, но Ирина попросила Тимофея сделать для барышни палочку-костыль, и Анна вставала и, пользуясь удобной палочкой, сама передвигалась по дому, и с помощью кого-то из слуг, по поместью.
Ей всё было интересно, она просто не могла лежать, когда здесь у Лопатиных словно в волшебной стране столько всего чудесного.
Вот и сегодня Анна после завтрака спросила у Ирэн какие планы и может ли Ирэн взять с собой Анну.
Ирина взглянула на девушку, которая до сих пор ей не призналась, что она Анна Строганова и невеста мужа Ирэн. Про себя Ирина это не одобряла, но при этом ей было интересно с Анной, и проводить время, и говорить. Даже братья Ирэн с удовольствием прибегали к Анне и слушали интересные истории, которые та рассказывала вечерами после ужина. И остальным домашним, включая Танюшу, Анна нравилась.
Единственный с кем Анна Строганова не находила общего языка, был доктор Путеев, который приехал проведать пациентку не через три дня, как обещал, а на следующий день, чем заставил Ирину сильно озадачиться. Потому как Путеев всегда говорил, что у него в больнице много дел, особенно сейчас перед поездкой
