Кошка Белого Графа - Кира Калинина
– Да, я воспользовался твоим положением. Это было некрасиво… Но разве ты отдал бы мне зиму по своей воле?
Даниш не стал спорить. Лишь спросил:
– Флоссен и Гаус-Ванден знают о твоих планах?
– А ты как думаешь? – Альрик присел на край стола. – Подозревают, чувствуют, догадываются, но не хотят признавать. Каждый уверен, что уж к кому к кому, а к нему не подступиться, что он-то мальчишке на троне не по зубам!
Король зло рассмеялся.
Болли прав. Все они до сих пор считают его мальчишкой.
И этим доводят до белого каления…
Когда он в сердцах хотел уволить Соллена, именно Болли убедил его не торопиться: «Не вините старика. Он помнит вас ребенком и не видит, что вы давно мужчина. Пусть отдохнет, посмотрит на ваши дела со стороны. Великое всегда виднее издали. Скоро герцог поймет, что вы достаточно взрослый и опытный, чтобы править без чужих подсказок».
А может, назначить канцлером Болли? Альрик хотел вновь рассмеяться, но внезапно эта мысль показалась дельной. Не сейчас, конечно. Сперва пусть гордецы привыкнут видеть презренного выскочку в зале Собраний, а там кто знает… Многие из них и так повязаны с бородатым купчишкой деловыми отношениями. Они не выставляют на показ свои интересы в торговле и производстве, им нужен посредник, а Болли услужлив и сноровист.
Альрик усмехнулся, вскинул глаза, готовый к спору, но… Даниш смотрел на него с сочувствием.
И все вдруг перевернулось. На секунду Альрику почудилось, что он жестоко ошибся, ошибся во всем; что он вязнет в липкой паутине, перестав разбирать, что верно, а что ложно. Вот перед ним человек, которого он всю жизнь считал другом, с самого детства… Друзей у него всегда было немного, а сейчас вовсе не осталось.
Как ему не хватало их обоих – Рауда, Варди Соллена…
А еще Лармунда, сына королевской кормилицы. Они росли вместе. Потом Лар увлекся науками о земле, и год назад Альрик сам услал его в Южную Землю искать алмазы, которые, по слухам, есть где-то в горах, покрытых влажными лесами.
Болли полезен своим житейским опытом, торгашеской сметкой и хитростью, приземленной мужицкой мудростью. Но он не друг.
«Я верну Лармунда, – подумал Альрик с отчаянием. – Верну Варди, помирюсь с Раудом».
Друзья примут его, возмужавшего, сильного. И он тоже не будет таить обиду…
Альрик встретился взглядом с мозаичным королем на стене и словно бы очнулся. Король властно простирал руку над своими подданными, и в его светлых вайнских глазах не было и толики сомнений.
Сила не сомневается. Она берет то, что считает своим. А затем проявляет милость к простертым у ее ног…
– Никогда не любил вайнорок, – сказал Альрик совсем не то, что собирался. – Все они пресные. Разве что маленькая фрейлинка недурна. Сочный бутон.
Но ей не сравниться с Эми, его проказливой стрекозкой. О принцессе и говорить нечего. Хваленая камелия Севера похожа на эскиз женщины, набросанный слабым карандашом, тогда как Эми расписана всеми красками. Горячая, яркая, будто птичка из той самой Южной Земли. Склонная к шалостям и капризам – истинно по-женски.
Он всегда предпочитал искушенных дам, а Эми досталась ему невинной, пугливой, как жеребенок. Он сам учил ее искусству любви, и ему это нравилось. Все, что она умела, весь ее пыл – все было только для него. Приятно знать, что ни один мужчина не касался ее.
А теперь он сам, своими руками, отдавал Эми другому…
– Я одного не могу понять, – сказал вдруг Даниш. – Зачем ты моришь свою невесту голодом?
Альрик опешил:
– Что за вздор?
– Я узнавал на кухне. Повара ссылаются на твой приказ.
Вряд ли Рауд стал бы так шутить – не в его характере. Значит, кто-то что-то напутал. Или это умысел? Но вайнорцы не жаловались…
– Я разберусь, – бросил Альрик. – Лучше скажи, что делать с этой зимой?
Просить было унизительно – ну так он прикажет! Пусть Даниш дает ему уроки.
Белый Граф пожал плечами:
– Ничего. Ровным счетом. Это сейчас лучший выход. Надо дать стихии то, что ей принадлежит, иначе она отомстит непредсказуемо. Есть средняя мера снега и холода, рассчитанная для ригонской зимы. Нынче, насколько я могу судить, мера эта уже достигнута, а где-то и превышена. Теперь главное не тревожить стихию, и, возможно, все успокоится.
– С твоим возвращением, – едко заметил Альрик.
– Вы спросили совета, – Даниш вновь перешел на официальный тон. – Следовать ему или нет – на то исключительно воля вашего величества. Могу ли я быть свободен?
Альрик кивнул.
Дождался, когда Даниш подойдет к дверям и возьмется за длинную золоченую ручку.
– И вот еще что, граф… Хочу, чтобы вы были на балу. Пора сделать официальное объявление.
Нас с Кайсой посадили под замок. Разумное решение. Но пока я что-то делала, куда-то бежала и была в гуще событий, мне казалось, что каждый день приближает возвращение моего человеческого тела. Теперь же, томясь скукой, я сознавала, что не стала ни на шаг ближе к цели.
Льеты во дворце. А я сижу, как прикованная!
При мысли о дазской ведьме вдоль хребта по-прежнему струился холодок. И все же, коль скоро госпожа Хьяри не узнала меня, может, имеет смысл рискнуть и подобраться к ней поближе? Вдруг выясню что-нибудь любопытное?
Я видела: известие о Льетах не оставило Рауда Даниша равнодушным. Но он постарался скрыть свой интерес и вообще дал понять, что моя служба окончена. Приказ присматривать за вайнорцами отдан так, для вида. Чтобы была занята и не доставляла хлопот. А его обещание… Об этом я старалась не думать, всеми силами гася в себе трепет надежды. Зачем Рауду возиться со мной? Ведь я ему больше не нужна! Что за новая уловка?
Да еще подкармливать взялся…
Наутро после нашего разговора мне принесли от него коробочку с изрядным куском печеной форели и свежим творогом. И с тех пор трижды в день как по часам доставляли посылки со вкусной снедью. Это трогало – как бы я ни убеждала себя, что обольщаться графской заботой не стоит.
– Ах, Белка, мне бы такого поклонника! – шутила баронесса Геральдина и улыбалась виконту Дегерингу, а тот подкручивал ус и тайком дарил ей конфетки, заказанные в городе.
У Кайсы, заточенной вместе со мной, были свои горести.
– Я дала ему пощечину, не выслушав оправданий, – шептала она в мех на моем плече. – Теперь он думает, что я больше не хочу его
