Узы купидона - Рейвен Кеннеди

– Я с тобой, я рядом, – говорит он, заставляя меня посмотреть ему в глаза.

Он держит одну ладонь на моей шее, как будто знает, что мне нужно чувствовать себя в его руках, а другую он кладет между нами, снова лаская мой клитор. Сначала кажется, что он делает это слишком быстро, но потом он начинает двигаться внутри меня, и мои нервные окончания взрываются.

Когда его член попадает в сладкую точку внутри меня, я ударяюсь головой о землю.

– О. Это…

Пирсинг. Ага. Я только что решила, что пирсинг – это круто. Окот может носить на члене столько сережек, сколько захочет.

Я больше не чувствую себя заполненной и растянутой. Теперь жар, который Окот разжигает рукой, разгорается внутри меня с каждым его толчком. Каждый раз, когда его украшенный пирсингом член попадает в то место глубоко внутри, жар нарастает. Окот выходит из меня почти целиком, а потом врывается внутрь, заставляя выгнуть спину и кричать.

Это ощущение… Боги, это ощущение. Столько ощущений, что я едва могу их вынести. На глаза наворачиваются слезы, и я чувствую, как Окот собирает их поцелуями, каким-то образом зная, что я плачу не от боли или страха.

Тепло, которое он разжег внутри меня, соединяется с огнем, который он вызвал, касаясь клитора, и кажется, что я вот-вот взорвусь. Окот издает довольный стон, когда я двигаю бедрами ему навстречу.

– Быстрее.

Его не нужно просить дважды. Он входит до упора. Снова и снова его член, украшенный пирсингом, попадает в то восхитительное и идеальное место, и я не хочу, чтобы это заканчивалось, и в то же время отчаянно пытаюсь достичь пика.

Как раз, когда я нахожусь на вершине удовольствия, Окот утыкается носом в изгиб моей шеи, и я автоматически поворачиваю голову так, чтобы меня тоже окружил его запах, который внезапно оказывается повсюду, он буквально витает в воздухе. Особое тепло запаха подпитывает тепло внутри меня. Я чувствую его вкус, ощущаю его, слышу его. Запах Окота стал отдельной сущностью, он пульсирует, и мое удовольствие стремительно растет.

Толчки Окота становятся все более жесткими и яростными.

– Боги, как же в тебе хорошо, – стонет он.

Когда он вжимает меня в землю и одновременно ласкает клитор, меня пронзает божественный оргазм, от которого я вижу звезды.

– Да!

Я чувствую, как он изливается внутри меня, и волны моего собственного удовольствия обрушиваются на меня снова и снова. Все мое тело содрогается и обмякает.

Боги, это было… круче, чем я когда-либо могла себе представить. Я хочу заниматься этим вечно. Я хочу попасть в круговерть секса, чтобы максимизировать количество оргазмов в неделю. Стая Купидона – потрясающая вещь. Иметь свой личный гарем – это чертовски удобно.

Когда я снова открываю глаза, то понимаю, что Окот осыпает нежными поцелуями мои щеки, шею, грудь и губы.

Я лениво запускаю пальцы в его волосы, а другой рукой глажу голую спину. Когда Окот выходит из меня, я чувствую боль, но не сильнее чем от щипка. Это удивительно, правда. Моя узкая женская долинка потрясающе вместительна, если можно так выразиться.

Окот встает и берет меня на руки. Он несет меня к ручью, чтобы освежиться. Его огромные руки касаются каждой частички моего тела, пока он с любовью поливает водой мою кожу. Я совсем не чувствую стеснения, и видно, что он тоже. Он стоит по голень в воде, гордый и высокий, как и положено. Его тело – удовольствие для глаз.

Мы оба стоим в потоке воды, я прижимаюсь к нему, он обнимает меня руками, словно защищая.

– Ты почувствовала это? – хрипло спрашивает Окот.

Мне не нужно спрашивать, чтобы понять, что он имеет в виду запах пары.

– Да. Такой сильный.

– Я слышал о подтверждающих узах всю свою жизнь, – говорит он, его голос звучит будто издалека. – Но даже я не был готов. Запах был сильнее, чем я ожидал.

– Я чувствую твой запах и сейчас, – признаюсь я, указывая на свою грудь. – Это нормально?

Он целует меня в макушку.

– Да. Это подтверждение того, что мы подходим друг другу. И я чувствую твой запах сильнее, чем раньше.

– Было невероятно. И я совершенно по-новому теперь смотрю на пирсинг в пенисе.

Его смех отдается в моем теле, заставляя улыбнуться. Я чувствую, как он потягивается, потирая шею, а затем он напрягается.

– Что случилось? – спрашиваю я, отстраняясь.

Он берет мою руку и поднимает ее к своей шее, и я прослеживаю глазами его движение.

– Ты пометила меня.

Я растерянно смотрю на место, прикрытое ладонью. Я убираю руку с кожи и распахиваю от удивления глаза. Прямо в изгибе шеи, прямо там, куда я люблю утыкаться и вдыхать его запах, находится моя метка Купидона. Точно такой же номер, как на внутренней стороне моей правой руки, прямо под запястьем. «ML» блестит серебристо-белыми римскими цифрами, выпуклыми, словно это не метка, а клеймо.

– О боги! – Я поднимаю на него глаза, пытаясь оценить реакцию, но он не выглядит удивленным. – Мне очень жаль. Я не знаю, почему это произошло. Ты злишься?

Окот хмурится.

– Злюсь? Моя пара пометила меня. С чего бы мне злиться?

Я легонько провожу пальцем по метке на его шее.

– Я не знаю. Потому что все смогут ее увидеть. Потому что это ненормально.

Окот берет меня за руку и целует пальцы.

– Я горжусь тем, что ношу твою метку. И в тебе нет ничего нормального. Я бы не хотел, чтобы было иначе.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Кто бы мог подумать, что под внешностью плохого парня с пирсингом ты окажешься таким романтиком?

– Я такой только с тобой, возлюбленная моя.

– Ты снова пытаешься соблазнить меня?

Он усмехается и приглаживает мои влажные волосы.

– Я бы хотел, но сейчас я должен вернуть тебя генфинам. Мне нужно кое-что сделать.

Улыбка тут же исчезает с моего лица.

– Что ты должен сделать?

– Я должен встретиться с принцессой Сурой. Я служу ей, и с каждым днем она подвергается все большей опасности, командуя повстанцами. Ей нужно знать, что я жив и что она сможет найти нас, а еще мне необходимо получить от нее новые приказы.

Я тревожно покусываю губу.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. Кто-нибудь увидит тебя. Ты огромный. И волосы у тебя ярко-красные. Ты не сливаешься с толпой.

– Никто меня не увидит, – уверяет он меня. – Я так живу уже много лет.

– Мне это не нравится.

– Я вернусь раньше, чем ты заметишь.

Я вздыхаю, понимая, что