Их любимая кукла - Алекса Адлер
И вообще её присутствие начинает ощущаться всё более неловким. Присоединиться к завтраку она не может. При ней есть как-то неудобно и дискомфортно. Особенно с учётом столь пристального внимания. А когда я вдруг замечаю заинтересованный взгляд «Тани» на хвост Шоа-дара, словно она примеряется, как на нём устроиться, градус моего раздражения подскакивает до точки кипения.
− Могу я присесть? – спрашивает эта фальшивая особа.
− К чему это? – с искренним недоумением вскидывает младший змей брови. – Ты не материальна. У тебя нет такой потребности.
− А если бы я появилась здесь во плоти? – прищуривается недовольно гостья.
− Тогда мы бы поставили для тебя ещё одну с-с-сафу, или что-то другое, чтобы ты могла с-с-сесть. На руках на-агары держат только своих женщин и детей, а ты таковой не являеш-ш-шься и не можеш-ш-шь являться.
− Это верно, не могу, − задумчиво тянет это странное создание. – Что ж… тогда я сама о себе позабочусь.
И в следующую секунду рядом с ней появляется проекция необычного кресла. На вид оно будто высечено из какого-то чёрного камня, а по форме напоминает половинку такого же кокона, в каком находится сейчас настоящая Чарпатчхе. Вскинув царственно подбородок, «Таня» величественно усаживается в это кресло. Ещё и какой-то полупрозрачный каменный кубок изображает в своей руке. С тёмным напитком.
Капец. Вот это пафос.
Но теперь мне хотя бы легче уже приступить наконец к еде. Устроившись поудобнее, я тянусь к столу и принимаюсь накладывать себе на тарелку оладушек. Присыпаю их размороженными каплевидными ягодами, слегка напоминающими чернику по вкусу. Чувствую на себе целых три внимательных взгляда, но стараюсь не обращать внимания.
Я хочу есть. Поэтому сейчас возьму и поем. И мне будет вкусно.
− Значит, Женя ваша общая женщина, − вдруг произносит Чарпатчхе заинтересованным тоном. – А вы тогда… её мужчины? Это закреплённый тройственный союз? Я правильно понимаю… природу ваших отношений?
У меня чуть вилка из пальцев не выпадает. О каком союзе вообще речь? Почему она вообще спрашивает об этом?
Лица Са-арда я не вижу, зато прекрасно могу наблюдать, как сужает глаза Шоа-дар.
– Да, Ж-ш-шеня – наша женщина. А мы – её мужчины, – произносит он ровным тоном. – Остальное тебя не кас-с-сается.
– Значит, не запечатлённый, – невинно улыбается наша гостья с лицом Тани. – У вас не принято брать обязательства перед своими постоянными партнёрами? А само постоянство принято? Простите мне моё любопытство. Мне нечасто выпадает возможность пообщаться с представителями других рас. Это так невероятно, что вы прилетели на ту же планету, где меня удерживали. Что смогли забрать меня. Я пребываю в состоянии, очень близком к полному восторгу. И мне всё очень интересно. Особенно ваши взаимоотношения. Это такое огромное поле для исследования.
– С-с-советую убавить свой исследовательский пыл, – холодно цедит Са-ард. – Иначе я сочту это, как попытку разведать закрытую информацию. Напомнить тебе ус-с-словия наш-шей сделки?
– Нет. Я хорошо их помню. Просто не ожидала, что информация о ваших личностных взаимоотношениях тоже относится к закрытой, – недовольно поджимает губы Чарпатчхе.
− Относ-с-сится, − отрезает змей старший. Тем самым закрывая наконец эту тему.
Глава 27
Завтрак выдался… занятным. Присутствие проекции Чарпатчхе аппетита нас конечно не лишило, но создало вполне ощутимую напряжённую атмосферу. На-агары не скрывали, что не в восторге от такой компании. Наша пассажирка делала вид, что не замечает этого. Ну или действительно не замечала. Мало ли, какие у её расы способности к эмпатии.
Но к моему огромному облегчению, она всё же вняла предупреждению Са-арда и больше не спрашивала о наших отношениях.
Нам бы самим разобраться, а тут ещё любопытствуют всякие.
Хотя... я всё равно постоянно чувствовала на себе её внимательный взгляд, даже тогда, когда проецируемый ею образ Таньки старательно таращился куда-то в другую сторону. Чаще всего на моих на-агаров.
С одной стороны мне было в чем-то понятно её любопытство. Я сама множество вопросов задавала хвостатым братьям, когда перестала скрывать от них своё присутствие в биосинтезоиде. А с другой... Быть объектом такого наблюдения это невероятно дискомфортно и даже неприятно. Начинаешь подопытным кроликом каким-то себя чувствовать.
Поэтому, когда она, поблагодарив за компанию и общение, наконец исчезла, не только визуально, но и с моего внутреннего восприятия, я с облегчением выдохнула.
А дальше время потекло спокойно и даже рутинно.
На-агары занимались своими делами, я своими. Периодически рядом со мной возникал Шоа-дар, чтобы переброситься парой слов, или потискать, зажав меня в каком-то углу. Несколько раз за день я видела и Са-арда. Но его настроение оставалось неизменно хмурым и задумчивым. А взгляды, бросаемые на меня, обжигали то голодным огнём, то ледяной стужей. Кажется, ночь, проведённая нами втроём, чем-то сильно тригернула змея старшего. Или это я что-то не так сделала. Не знаю даже, что для моего душевного равновесия хуже.
Обедали мы практически в тишине. Вести какие-то разговоры, когда нас в любой момент может услышать столь обременительная, как оказалось, пассажирка, совершенно не хотелось. И, судя по молчанию братьев, не только мне. Единственное, что я спросила, это сколько нам ещё лететь до родной планеты Чарпатчхе. В ответ услышала, что осталось уже меньше одних стандартных суток, так что завтра мы, скорее всего, будем на месте.
Почти в таком же ключе прошёл и ужин. А потом меня увёл в спальню Шоа-дар. Как я поняла с его объяснений, они с братом решили не оставлять комнату управления без присмотра, пока мы не одни на корабле. И дежурить там по-очереди.
Засыпая в объятиях змея младшего, я невольно снова прислушалась к себе, не наблюдает ли кто. А потом ещё подумала, не явится ли Чарпатчхе к Са-арду, пока он один. Эта мысль меня здорово зацепила, заставив испытать настоящее раздражение, хотя, если вдуматься, я прекрасно понимаю, что он не может представлять для неё интереса как мужчина. Ну слишком всё-таки разные фенотипы. А наша пассажирка не может интересовать на-агаров. По той же причине.
И тем не менее я не могла избавиться от смутного ощущения… тревоги.
Вот и сон мой вышел тревожным.
Я снова видела маму. Она в который раз рассказывала мне, как неправильно я живу, как гублю свой потенциал и данные мне природой, и лично ею, конечно
