Проклятие черного единорога. Часть первая - Евгения Преображенская
В то время, когда на смену дождям пришла жара, жабалака начали терзать неведомые чувства. Но он не понимал, что должен делать, и не знал, как ему утолить новый голод.
Он был один. В одиночестве проходили его годы. Все ночи были похожи одна на другую, а днями он мирно дремал в уютной норе. Пока однажды незваный гость не потревожил его сон. И это оказался последний день жизни жабалака.
Поначалу ему было очень больно. Боль проникала снизу и расходилась по телу во все стороны. Но потом наступило успокоение. Жабалака охватило такое большое счастье, какое он испытывал лишь в детстве. Голод, тоска, чувство одиночества больше не беспокоили его. Он, словно вода, в которую явился при рождении, теперь сам разлился по лесу, оставляя старое, тяжёлое и надоевшее ему тело где-то вдалеке.
Джиа развернула руки ладонями кверху и открыла глаза. Бесстрастно она смотрела на пустую оболочку, служившую теперь вместилищем для новой жизни, пищей и домом сотням живых существ. Зрелище больше не было омерзительным; напротив, в нём открылась особенная красота.
Девушка смотрела на падаль глазами синих мух и ощущала их радостное возбуждение. В гниющей плоти они могли обрести бессмертие, снова и снова оплодотворяя погибшего жабалака личинками.
Одни их дети станут кормом для животных, прочие же вырастут и разлетятся по лесу. Они познают запах цветов и запах тлена. Мухи размножатся, позволяя напитаться собою рыбам и птицам. Те в свою очередь дадут потомство и станут пищей для более крупных и даже для невидимых существ.
Джиа снова прикрыла глаза. Теперь она смотрела в глубь себя. Она растворялась в бесконечном круговороте витали. Поначалу всеобъемлющее, его кольцо постепенно уменьшалось и уплотнялось вокруг девушки. Когда же границы сферы достигли её тела, она кристаллизировалась в надёжную сияющую броню.
Больше не было смерти и не было жизни, не было радости и печали, не было страха — всё слилось в единый путь. Всё стало Единым…
Не открывая глаз, девушка почувствовала, как к ней приблизился незнакомец. Она услышала его запах: вишнёвое вино и горькая полынь. Его шаги были тихими, мягкими и уверенными, вес тела — чуть больше её собственного. Это был мужчина и не человек.
Он присел рядом. Джиа уловила его замедленное дыхание и поняла, что остатки жабалака пришлись по вкусу и ему. Она позволила незнакомцу пройти ускоренный вариант ритуала единоцелостности, или единства с витали, так сказать, поразмыслить о смерти и жизни на быструю руку. Мужчина вошёл в круговорот и глубоко вздохнул.
— Чем обязана? — спросила Джиа бесцветным тоном.
— Моё имя Донас`ен, — представился незнакомец высоким мелодичным голосом, который мог в равной степени принадлежать как мужчине, так и женщине. — Тебя я знаю как Лисёнка, — усмешка. — Хотя для столь примитивного животного, на мой вкус, ты слишком сложна̀.
— Ты выбрал нам имена, Донас`ен, — проговорила Джиа, делая глубокий вдох и открывая глаза. — Ты тот самый ведущий, которого мне посулила Красная?
— Именно так, дорогая Леи, — пропел эльф. — Именно так.
Он откинул капюшон, демонстрируя не характерные для его народа тёмно-рыжие волосы, накрученные на металлические трубочки, какие обычно используют женщины для завивки кудрей. Джиа это не удивило, поскольку безразличие было неотъемлемой частью её нынешнего состояния.
У эльфа было миловидное лицо с узким и безволосым подбородком, что делало его похожим на девицу, тонкие брови, полные губы и синие глаза. Джиа показалось, что она видела эльфа не впервые и догадывалась, откуда он знает её.
— Переходи к делу, — попросила она. — Скоро вечер.
— Да-да, — улыбнулся эльф, сощурив глаза, которые он густо подвёл синей краской. — Дело в том, что мне нужна помощница, — он сделал ударение на последний слог. — Ты догадываешься, Красная знает наши особенности — мои в том числе, — он кокетливо захихикал. — Согласно им она и распределила меж нами «клиентов»… Много клиентов, и целых три ночи, мда. Однако в моём случае есть возможность покарать всех одновременно. Сегодня ночью они соберутся в одном очень своеобразном заведеньице и…
— Я поняла, — кивнула Леи-Джиа. — Их много, а ты один.
— Увы, — согласился эльф. — Я хочу управиться с этой грязью за одну ночь, да и улизнуть отсюда поскорее. Поможешь — в долгу не останусь, — его губы тронула улыбка с лёгким привкусом коварства. — Уверен, в такие места ты ещё не попадала. А для первого посещения лучшего проводника, чем я, тебе не сыскать… Гарантирую, ты ощутимо расширишь своё представление о единой картине мира…
— Дорогой Донас`ен, — прервала его Джиа. — Этого недостаточно для того, чтобы я стала рисковать собственным заданием.
— Ладно-ладно, — он фыркнул. — Птичка напела, что ты «глохнешь» в городах. Ну так я, напротив, ориентируюсь здесь, словно рыбка в воде. И я обещаю показать тебе все самые скрытые тропки, одна из которых, представь себе, ведёт сквозь цитадель — и до самого дворца…
— Хитришь, — констатировала Джиа. — Красная «птичка» велела тебе проследить за мной. Чтобы душа моя не сбилась с пути…
— Не буду отрицать, — подтвердил наёмник. — Однако, в отличие от Красной, я верю в твои силы. И, напротив, прошу у тебя помощи… Только подумай, мы разберёмся с моими стариканами, и ты по лисьей тропе успеешь добраться до своего клиента. Сразу несколько заданий за ночь, как тебе такой расклад? Красная, конечно, не одобрит, но каков результат!
— Красная не одобрит? — задумчиво улыбнулась девушка. — Что ж, рада знакомству, Донас`ен, — она протянула эльфу руку, которую тот вяло пожал. — Договорились.
— По рукам, конфетка моя, — ухмыльнулся Донас`ен. — А теперь я попрошу тебя скинуть плащик. Покажи-ка мне, что там у тебя под ним?
— Нужно будет надеть платье? — спросила Джиа, раздеваясь.
— О да, платье, — улыбнулся эльф, изучая её тело. — Нда, ты совсем худенькая… — он провёл рукой по груди и животу Джиа, словно скульптор, подбирающий камень для нового шедевра. — А кожа — чистый жемчуг, и такого прелестного оттенка. Пожалуй, крошка, я подберу тебе одно из своих платьев…
* * *
Четвёртая ступень, обычно закрытая для простых горожан, сегодня встречала разнообразных гостей скверами, розовыми садами, фонтанами и палисадниками. Белокаменные фасады богатых особняков похвалялись мраморными портиками и пилястрами[10]. А стройные башни, одна выше другой, сообщали всем и каждому о величии хозяев.
Но главным украшением Четвёртой ступени по праву считалось
