Настенька и медведь - Марианна Красовская
Но обида и разочарование просто разрывали ее изнутри, хотелось кричать и плакать.
– И все же… Ты правды не хочешь. Не лги себе. Все то, что сейчас было сказано, просто слова. Как и то, что написано в этих каналах… Примерно такая же “правда”.
Настя молча поставила ноутбук на кухонный стол и рванула из кухни. Слушать его, такого правильного и “взрослого” было невыносимо.
Она была отчего-то уверена, что он просто издевается сейчас над ней. Вот же… дуболом! Она просто хотела, чтобы он ее обнял, успокоил, а этот… словно и не понимает, что ей плохо и страшно, не хочет понимать даже насколько. Видимо, ему и в самом деле так проще – считать ее недалекой девочкой. Пусть влюбленной, пусть – даже возлюбленной. Но не той, которую хочет видеть за своей спиной Беринг.
Только бы не разреветься сейчас перед ним, только бы успеть убежать! Только бы… удержал ее сейчас. Но нет, он даже не попытался. Чурбан!
Влад молча смотрел ей вслед. На нее он не злился, только лишь на себя.
Знал ведь, что девичья любовь – лишь пышная зелень в крошечной горстке земли. Тонкие яркие листочки, стебельки и цветочки, а корня там почти что и нет. Сколько силы в этой поросли, долго ли будет цвести, принесет ли плоды, наконец?
Не зря Влад не спешил отвечать на признания. Были чувства, вспорхнули и нет. Так, просто маленький эпизод в ее жизни.
Для него же – увы, все гораздо сложнее. Он потянулся на стуле. Хотелось рвать, метать и крушить все вокруг. Обернуться медведем и уйти в зимние горы. Но права на слабость у него просто не было.
Истерика женская скоро закончится. Пепелище остынет, останется стыд. И снова придется строить хрупкий островок маленького доверия. А пока… А пока он пойдет и усиленно поработает. Нужно выяснить, наконец, чьих мерзких ручонок это гадкое дело, так больно ударившее по его беззащитной пока что семье. Много всего было нужно, дела совершенно не ждали.
Настя, прорыдавшая битый час и внезапно уснувшая, проснулась от тихого шепота, раздававшегося со стороны кухни. Дверь в комнату была не закрыта, эти тихие звуки заставляли прислушиваться раздражая. Судя по нарастающему темпу диалога – это был спор или даже дискуссия. Окончательно пробудившись, девушка выскользнула из постели и, гонимая любопытством, прокралась за дверь.
– Грязи-то сколько! До утра справиться бы. Сор – вон там еще, видишь, целая лужа, бери ее. Жуткое дело, и с потолка еще вон стекает, видал?
С потолка грязь стекает? Какие там лужи, о чем они? И вообще, от кого она прячется тут, хозяйка этого дома (как Беринг сказал)?
– Вы о чем тут так громко шепчетесь?
В темноте кухни светились лишь электронные часы таймера микроволновки, огонек на духовке и еще парочка индикаторов. Стася на ощупь включила светильник над обеденным столом.
Под столом собралась целая компания: хлопавший глазюками Сор,
Бомка с маленьким (размером с ложку) веником и отчего-то смущенный Кузьмич.
– И что у нас тут происходит? Что за митинг, скажите на милость?
– Простите, хозяйка, за наши дебаты
Убрать не успели, тут мы виноватые.
Да только грязищи такой ядовитой
Еще не встречали мы, сами взгляните.
Кузьмич пробормотал это скороговоркой, размахивая своим веничком у указывая ей куда-то на потолок.
– Ну, полноте, старый. Узреют ли люди? Простите, хозяйка, к утру чисто будет.
Да о чем они все? Стася как не пыталась увидеть – лишь стены и потолок, вполне чистые. Пытливо смотревший на нее огромными темными глазками Сор вдруг пополз в ту сторону, куда тыкали домовые. Или пошел, в общем – двинулся резво. Упершись в ближайший угол, он вдруг стремительно потемнел, словно бы наливаясь чернильно-коричневой… гадостью. Отчего-то вызвавшей приступ брезгливости даже у Насти.
– Увидала? Твое. Сор уже третий раз туда ходит и будет страдать от поноса.
Ничего она не понимала. Но знала точно: “ее” эта гадость быть не могла точно. Не было у Насти такого имущества. Кто-нибудь объяснит ей доходчиво и вразумительно, что происходит?
– Это просто грязь?
Беринг, сонный и какой-то беспомощный, вышел бесшумно из душа – в одном только полотенце, обернутом вокруг могучих бедер. Запрещенный прием, между прочим. Удар ниже пояса. Настя не могла не залипнуть.
Впрочем, она сегодня тоже применила прием запрещенный: ушла спать и дверь в спальню закрыла. Он правильно все оценил, и диван в кабинете уже был застелен.
– Откуда ее столько, Влад? Мы потолок точно не пачкали. Что за…
– Каждая ссора, мелкая стычка, просто даже мысль злая – это все грязь. Разум ее порождает, а вот они, – он кивнул на притихших с его появлением маленьких жителей этого дома, – следят за порядком, ее убирая. Чтобы никто не испачкался.
Настя вдруг почувствовала, что краснеет. Вспомнила вдруг, как пыхтели на нее домовые, и Сор очень злился. Выходило и впрямь – главной неряхой в их доме была она. Самые злые слова произносили они с братом Ванькой, мысли тоже зачастую были от светлых весьма далеки. Очень наглядно все было.
Она вдруг зачем-то шагнула к медведю. Уткнулась куда-то в подмышку, услышав порывистый вздох. Руки мужские очень осторожно коснулись спины. Ну как на него долго злиться? Тем более – на практически голого? Такого… волнующего. Нужного. Родного – каждой клеточкой, каждым волоском на вожделенном теле? А он еще и носом взъерошил затылок, выдохнув тихо:
– Мы справимся?
Кивнула, молча переплетая пальцы их рук. Краем уха услышала радостное: “О! Грязь отлипла, ловите!”
Тихий Берингов смех, и он подхватил ее на руки, замерев на минуту, словно спрашивая разрешения.
Нежный поцелуй куда-то в плечо дал дозволение на все, и Влад унес ношу прямо в спальню. Не получилось у них даже ссоры семейной по всем законам жанра мелодрамы.
Зато – они справятся.
37. Ответный удар
Утро было решительно-бодрым. Настя открыла глаза с твердым намерением бороться и побеждать. И даже с каким-то там планом. Приснился он ей? Беринга рядом уже не было, хотя беспорядок в супружеской их постели очень наглядно напоминал о событиях этой их “примирительной ночи”. Настя накинула его теплую рубашку на плечи и потопала сразу к ноутбуку.
“Вася, я жду тебя к завтраку! Нужно многое обсудить.”
Только успела дописать эту фразу, как в дверь постучали.
А кстати, в доме снова было подозрительно тихо. Все это едва лишь подумать успела, натягивая
