Спасите ведьму, или Некроманты здесь скромные - Анна Томченко

— Элис, только честно сейчас мне признайся, — Грегори горячо зашептал, прикасаясь губами к шее, — ты нашла у меня в кабинете заначку травы, которой всех угощает Ник, и тайно, под покровом ночи скурила ее с Гретой?

— У тебя есть трава?! — включилась в игру ведьма.

— У всех волшебников есть трава, — безразлично бросил, прикусив мочку уха и сдерживая смех.

— У меня нет! — Алисия трагично вздохнула, изгибаясь в талии.

— А ты хочешь?

— Какой же шабаш без травы?

— У нас будет шабаш?

— Однозначно! Ты будешь голым, я на метле…

— Против второго не возражаю, но предпочту, чтобы голой была ты, не надо на меня коситься… Хотя, можешь оставить свою остроконечную шляпу и туфли… Никогда ещё не приходилось ловить обнаженную ведьму…

Но всё-таки поймал.

***

Утро получилось каким-то тусклым. Словно все краски ночи растворились. Грегори смотрел, как Элис прячет глаза и пытается не прикасаться к нему. И ему бы узнать в чем дело, чем он ее обидел…

Но он боялся услышать ответ.

Одежда валялась у кровати, и чародейка смущённо, кутаясь в простынь, попросила отвернуться. Это было странно. Возможно, потому что Стенли не приходилось иметь дело с неискушёнными дамами, а может так Алисия старалась намекнуть, что его, как и бывшего жениха ждёт… Ничего не ждёт.

Некромант покачал головой и вышел из дома. Сел на крыльцо. Вдохнул утренний воздух. А через лучину дверь открылась, и шорох шагов возвестил, что чародейка готова к отбытию в поместье.

— Грегори… — ему не надо было смотреть ей в лицо, чтобы понять, что Элис нервничает. — Послушай, мое желание вернуться в Кассоди… Мне лучше уехать домой.

От такого выверта женской логики Стенли подавился воздухом и обернулся.

— Зачем?

— А зачем оставаться? — ведьма переступила с ноги на ногу, опуская глаза на дубовые доски лестницы. — У тебя своя жизнь, свои планы. Я здесь лишняя и не вписываюсь…

Она ещё как вписывалась. И в жизнь Грегори, и в старое поместье. Она была необходима сильнее, чем воздух или горный ручей в засушливое лето. Она одна смогла вдохнуть жизнь в то, что сам некромант жизнью до встречи с ней не считал. И теперь отпустить ее?

— Что случилось, Элис? — снизу вверх наблюдать тоже интересно: нервные пальцы теребят манжету, закушенная губа.

— Мы не сможем дальше работать.

— Почему?

— Все изменилось.

— Мы переспали и это ничего не меняет, — Грегори пытался понять о чем думает Элис и хотя бы приблизительно сказать то, что ей хочется услышать. Но вместо этого сделал ещё хуже, хотя и не понимал чем. Девушка выпрямила спину, улыбнулась и протянула ему руку.

— Ты прав, это ничего не меняет…

В ее словах не было издевки или сарказма, но почему-то них так тянуло безысходностью. И улыбка эта ее, как лицо фарфоровой куклы, словно маска, приклеилась к лицу. Увы, разгадать, что она скрывает, Грегори не смог.

А после минутного головокружения от его корявого телепорта, мужчина разглядел возле главного входа своих друзей и шерифа с ещё одной проблемой.

— Элис, побудь у себя…

***

— Ты уверен, что у тебя встанет? — намекая на второе поднятие, после полицейского криминалиста, спросил Филип.

— Ооо, — скабрёзно протянул Ник, — уверен у Стенли всегда встаёт… С такой то ассистенткой…

На него все посмотрели с укором, как глядят на слегка блаженного, но любимого родственника.

— Молчу, молчу, — открестился поднятыми вверх руками режиссёр, — поднимайте, упокаивайте, а я помолчу.

Некромант приблизился к столу и вгляделся в лицо умершей. Выдохнул. Клинок всегда справа — рассечь левое запястье. Всего капля крови, чтобы запустить ритуал. Стенли протянул руку, но нащупал лишь камень. Поднял глаза. Филип стоял с омерзительно честной физиономией и крутил кинжал в пальцах.

— Я тут подумал… — он вернул ритуальный атрибут на место. — Если обычные действия не приносят результата, то не проще ли прибегнуть к новым способам?

Грегори заломил бровь, дескать, давай, расскажи магу смерти как покойников поднимать. Но многие годы дружбы выработали привычку не вестись на провокации и Дювье продолжил.

— Позови ведьму.

Стенли категорически не хотел втягивать Элис ещё и в это. Тем более магия и колдовство не всегда хорошо работают в паре. И для чародейки это будет испытанием. И она не владеет магией крови…

Спор грозил обернуться скандалом. Ничего удивительного, что в его процессе никто не услышал, как Николас вышел из лаборатории, а потом вернулся, таща на буксире обсуждаемую ведьму.

— Грегори, ты звал?

Алисия была несвойственно задумчива. Некромант бросил гневный взгляд в режиссёра. Перевёл его на девушку и понял, что теперь отступать поздно.

Филип с Полом на пальцах объяснили чародейке, что от неё требуется. Всего ничего: Грегори создаст матрицу заклинания на пробуждение усопшей, а Элис должна ее просто наполнить. Иначе не получиться, она не некромант. Нет, никому не навредит. Нет, ещё никто так не делал, но это не повод не попробовать нам. Нет, классического допроса зомби не будет, нужно заглянуть в посмертные воспоминания…

— Грегори, — голос девушки заставляет обернуться. — Что ты скажешь?

А это ведь приятно польстило мужчине. Из всех возможных вариантов, из массы доводов, решающее слово она оставляет за ним. Демоны, Алисия просто идеальная.

— Попробуем…

И они пробуют. Капли крови летят на алтарь. Голодная свора готовится к прыжку, но замирает под тонкими девичьими руками, что заполняют нити заклинания ароматом утренней росы, сочной травы и переплетением трав. Грегори теряется, ему не просто держать хрупкие связки, когда они звенят от жизненной энергии. Но он справляется. Глаза Элис затягивает сочная зелень изумрудных зрачков, и почти получается. Ещё секунда и ритуал наберёт силу, но в последний момент некромант закрывает собой чародейку, чтобы снова встретиться со смертью. Только он. Никогда она.

***

Жюли встряхнула белоснежный батист. Работу она свою любила. Быть белошвейкой оказалось интересно. А ей, немолодой девице, кроме интереса ничего не оставалось.

На лицо не вышла. Это ей всегда маменька говорила, подчёркивая, что рябое лицо досталось от прабабки и этим несказанно раздражало. Отчасти, потому что старая родственница дожила до девяносто двух и успела попортить кровь даже внучке. А отчасти, потому что замуж Жюли выдать не удавалось. А теперь ещё и перестарок.

И хозяйка швейной лавки вечно норовила уколоть больнее. Что руки, как у лесоруба, и что вкуса у неё нет: кто совмещает благородный бархат и тонкое верахийское кружево?

Жизнь Жюли была серой какой-то. Непроглядной. И в непроглядности этой девица видела только одну