Дело о похищенных туфельках (СИ) - Тулинова Лена

Шеф Миллс посмотрел на все парочки по очереди. Просто глаза разбегались! Конечно, необязательно каждый из создавшихся союзов обречен на длительное время. Не исключено, что кто-то пробудет вместе недолго. Возможно, кое-кто даже не решится сделать последний шаг — например, агент Рести. Но все равно, было приятно смотреть на счастливые лица.

— Следующие мы, — сказал шеф тихонько. — Хватит уже тянуть, капитан Тидо. И вообще, начинать было надо с нас — чтобы все думали, что мы подаем молодежи правильный пример.

— Пфф, — ответила Эстер. — Пример! От таких примеров, как мы с тобой, лучше уж держаться подальше.

— Тогда попрошу вас задержаться после банкета, капитан.

— Что, пойдем в бар? Тогда я стащу вон из той вазочки несколько карамелек, — оживилась Тидо.

— Нет, Эстер. В ювелирный магазин. Я плохой романтик, поэтому кольца будем выбирать вместе и по размеру.

Капитан Тидо поспешила заесть ответ сложной и красивой закуской в вычурной тарталетке.

— Прости за нецензурщину, — сказала она, проглотив еду, — не ожидала от тебя такой прыти.

— Я сам не ожидал, — махнул рукой Миллс.

Мама и папа ушли рано. Они чувствовали себя в этой компании чужими,

Тони потянула Флая за руку.

— Пойдем, — сказала она. — Завтра вставать в шесть.

— В шееесть? — по-детски округлив глаза, удивился молодой человек.

— Ну да. Я не хочу второй раз испытать такой ужас, как на этом индивидуальном, когда не знаешь — импровизируешь ты или помирать вздумал, — с напускной сердитостью произнесла девушка. — Поэтому ты сейчас выспишься, с утра наведаешься к целителю, а потом — репетировать, репетировать!

Флай попрощался — как показалось Тони, ему не очень-то хотелось уходить. Но девушка была непреклонна: ему просто необходим отдых. В том числе и как магу, менталисту. Она прекрасно могла представить, каково это — постоянно чувствовать других людей. А на сегодняшний день их, людей, было предостаточно.

Но, невзирая на усталость и на то, что ноги после целого дня танцев у Тони гудели, они все-таки не поехали к Флаю на такси. Они не спеша пошли по улице, затерялись в толпе гуляющих в честь завтрашнего выходного прохожих, немного побродили вдоль ярко освещенных витрин, дыша вечерним воздухом. Отцветали сирень и шиповник, набирали бутоны жасмин и липа, нежный аромат ирисов на клумбах походил на запах конфет.

Тони и Флай держались за руки, словно влюбленные школьники, и ни о чем не говорили. К чему слова, как говорится? Слова стали совсем, абсолютно ни к чему.

В конце концов, оба оказались перед дверью скромной квартиры Лида.

И вдруг смутились.

Да так, словно уже стояли на пороге храма и не знали, а стоит ли заключать взаимный свадебный договор перед пантеоном Двенадцати богов, на всякий случай задобрив и Тринадцатого. Так, словно пути назад уже не существовало. Так, словно, войди они в квартиру — оказались бы одни на всем свете.

В конце концов, кто-то должен был сделать первый шаг, и Флай, взяв Тони за руку, поцеловал раскрытую ладонь.

— Я знаю, что ты хотела сказать по телефону этим утром, — сказал он, прижав ее ладошку к своей щеке.

— Что? — не сразу поняла Тони, занятая собственными внутренними ощущениями и переживаниями.

Флай повернул в замке ключ и распахнул дверь перед нею.

— Давай не будем вести важные разговоры по телефону, на лестнице или в танцевальном зале, — сказал он. — Для них есть более удобные места.

По мнению Тони, самой удобной была бы, конечно, кровать, причем вовсе не потому, что на ней они непременно занялись бы любовью. А просто она вымоталась и сегодня, и за последние дни. Что и говорить, а фестиваль выдался нервным и напряженным! Но и Флай не стал торопить событий.

— Есть вещи, в которых не нужна спешка и которые нельзя делать или говорить впопыхах, — мудро сказал он.

— И какие это?

Он взял Тони на руки, отнес в комнату, усадил в кресло и бережно разул, аккуратно снял с ног чулки и принялся массировать ее усталые ступни и лодыжки.

— Я просто хотел сказать это первым, поэтому бросил трубку сегодня утром, когда ты позвонила, — пояснил он. — И теперь скажу это — первым. Когда я впервые тебя увидел, то был ужасно занят, но все равно обратил внимание. Потом — потом я танцевал с тобой, неуклюжий, как теленок. Я помню каждую секунду того танца, помню, как был очарован и ошеломлен тобой. А когда какой-то хмырь полез к тебе, то клянусь, впервые ударил кого-либо с таким наслаждением. Я помню каждую встречу с тобой, даже самую мимолетную, помню даже те, которые не помнишь ты — мельком в толпе перед концертами или выступлениями, на сцене, и даже когда я просто проходил мимо студии Бато Кея и видел тебя ведущей детские занятия. Помню каждое твое движение в танце, завораживающее своей красотой и точностью. Не помню только одного: момента, когда понял, что полюбил.

Тони встрепенулась, но Флай лишь продолжил массировать ее ноги. Это немного смущало, девушка все порывалась сказать, что ей бы сначала принять душ — но она боялась прервать его речь. Вместе с плавными и приятными движениями его теплых сильных рук слова Флая будто окутывали Антонию уютным одеялом.

Это была не слепая страсть, которая когда-то бросила пылкую Тони в объятия негодяя Мэтта. Это чувство больше походило на величественную, ныне почти забытую и в то же время наполненную чувствами до краев оривану, где каждое движение исполнено значения. На танец.

И когда Флай закончил свою речь — Тони ответила.

— Я не знаю, когда поняла, что люблю тебя. Я просто люблю!

— Этого достаточно, — признался Флай и положил голову девушке на колени.

И тогда Тони поняла, что насчет страсти здорово ошибалась. Она вспыхнула моментально и тут же забылась в этом огне. Стало неважно, где и как расположены руки и ноги, где чьи губы и чьи тела, стало абсолютно все равно, что пол, на котором они оба вдруг оказались, твердый и неудобный. В любви, как и в танце, можно совершить множество ошибок, но совершенно не имеет значения, безупречен ли будет их союз.

Не надо безупречно! Люби как живешь, как дышишь, как танцуешь. Не существует идеальной влюбленности, как нет идеального танца. Дыши и слушай, как дышит он — и не надышится тобой. И все вокруг музыка, все вокруг жизнь, тоже вполне небезупречная.

И не надо, чтобы было безупречно — главное, чтобы просто было. Чтобы он целовал глубоко и бесконечно, чтобы дарил нежность и получал ее взамен.

Так много любви и нежности, что до крика, до боли, до счастливых всхлипов, так много нежности и любви, что, кажется, уже не бывает — больше.

— Это всего лишь начало, — сказал Флай, когда они оба, изнеможенные и потрясенные, обнимались на полу.

— Продолжения я бы точно хотела там, где помягче, — проворчала Тони.

Глава 41, крайне короткая

— Так-то вы проводите время, отведенное вам на лечение, стажер Лид, — сказал шеф Миллс, поймав за руку разгоряченного танцем Флайминга Лида, который спешил куда-то по своим явно не агентским делам.

— Ага, — ответил Флай. — Простите, шеф! Завтра буду на службе!

— Вот как, — сказал шеф. — Ну, поздравляю с победой!

— Это только первый поединок, — улыбнулся Лид.

— Я поздравляю вас с другой победой, стажер, — и Миллс указал глазами на Антонию Бреннер, которая немного не добежала до группы агентов, ожидающих в фойе. — Хотя поединок тоже был неплох.

Агенты согласились, хотя Медоед прибавил:

— Правда сказать, лучше б ты выбрал борьбу и победил там кого посуровее, чем та вертлявая парочка. Не мужское все-таки это дело — задницами на танцевальной площадке вертеть.

— Того и гляди отвалится, — добавил Малыш. — А с задницей и передница!

И два главных придурка отдела дружно захохотали.

— Пошли, — сердито сказала Тони, — у нас сперва другой поединок, а потом еще один танец, а потом…

— А потом мы поздравим вас с победой, — уверенно сказала капитан Тидо. — Не зря же пришли.